Пояс влияния

© Tao Jiang / Shutterstock / FOTODOM

Китай в большей степени, чем другие государства, завис между двумя мирами. В настоящее время он является крупнейшим в мире источником выбросов углекислого газа. За период бурного роста с 2000 по 2018 год выбросы утроились. Китай сжигает половину мирового угля и при этом строит новые угольные электростанции. В период с 2000 по 2019 год Банк развития Китая и Экспортно-импортный банк Китая выделили 183 млрд долларов на энергетические проекты, причем большая часть этих денег пошла на угольные и гидроэлектростанции. Лишь около 6 млрд долларов было потрачено на инвестиции в солнечную и ветровую энергетику (68). Это были годы ненасытной добычи ресурсов, характеризующиеся также загрязнением окружающей среды отходами промышленности, хищническим выловом рыбы и торговлей редкими животными – все это идет вразрез с лицемерными нарративами китайского руководства о защите природы и биоразнообразия. Крупные государственные предприятия Китая зачастую чрезвычайно расточительны и неэффективны (69).

Тем не менее, несмотря на свою нынешнюю зависимость от углеродной энергетики, Китай может извлечь множество преимуществ из перехода на новые возобновляемые источники энергии. Китай является ведущим инвестором и покупателем на мировом энергетическом рынке, что дает ему значительные рычаги влияния. После пандемии COVID-19 Китай переориентировал свои инвестиционные программы, так что к 2020 году возобновляемые источники энергии – ветровая, солнечная и гидроэнергетика –составили 57% от 11 млрд долларов вложений в энергетическую инфраструктуру (70). Всего за три десятилетия Китай создал генерирующие мощности в области ветровой, солнечной и гидроэнергетики, в три раза превышающие показатели США. Китай также имеет колоссальный внутренний рынок для солнечных панелей, ветряных турбин и электромобилей и продвигает разработку транспортных средств, работающих на водороде. Он имеет опыт строительства и эксплуатации ядерных реакторов в стране и за рубежом, играя ключевую роль в строительстве реактора С английской АЭС Хинкли-Пойнт. Китай владеет самым большим в мире пакетом на рынке зеленых облигаций, где приоритет отдается проектам устойчивого развития с наиболее низкой стоимостью. Эта доля выросла с 2,4% в 2015 году до 23% в 2017 году.

Китай продолжает разрабатывать новые «зеленые» финансовые инструменты и продукты (71).

Критика экологических и социальных рисков, связанных с инициативой «Пояс и путь», вынуждает Китай попытаться увязать ее с концепцией устойчивого развития. В настоящее время повсеместно признается, что необходимо быстрее избавляться от углеродосодержащих ископаемых энергоносителей. Китай присоединился к Парижскому соглашению в 2015 году, а в сентябре 2020 года, выступая на Генеральной Ассамблее ООН, председатель Си заявил, что Китай обязуется достичь углеродной нейтральности к 2060 году. Надеясь сделать 2030 год годом пиковых выбросов для Китая, Си заявил, что «человечество больше не может игнорировать предупреждения природы» (72). Очевидно, что флагманская внешнеполитическая инициатива Си Цзиньпина, в которую он вложил так много политического капитала, не должна выглядеть как проект из темного индустриального прошлого, когда дело касается изменения климата.

У Китая, впрочем, есть и серьезные внутренние мотивы для перехода к более бережному отношению к окружающей среде. Китайские горожане ежедневно страдают от наихудшего качества воздуха в мире. Прибрежные урбанизированные мегарегионы подвергаются риску затопления при повышении уровня мирового океана. Хрупкие экосистемы деградируют из-за роста среднегодовых температур. Периодические разливы реки Янцзы в Центральном и Юго-Западном Китае, приводящие к катастрофическим паводкам, унесли множество жизней и вынудили переселиться миллионы жителей. Проблемой являются не только наводнения. Летом 2022 года случилась длительная засуха, из-за которой Янцзы, третья по величине река в мире, потеряла более 50% нормального стока, а многие ее притоки полностью пересохли. Это привело к проблемам в сельском хозяйстве и остановке судоходства, а также вызвало энергетический кризис в провинции Сычуань, которая 80% электроэнергии получает за счет гидроэлектростанций. Отсутствие готовности к последствиям изменения климата – так называемый адаптационный разрыв – который присущ большинству городов и регионов по всему миру, является реальностью и для китайских городов (73).

Но даже в этом кризисе Китай видит возможность попытаться занять лидирующую роль, на которую не смогли претендовать другие крупные государства. Резкие метания и зигзаги нескольких последних администраций США создали вакуум глобального лидерства в этом вопросе, который стремится заполнить Китай Си Цзиньпина. «Китайская мечта» –  это мир, в котором Китай вновь займет свое историческое место морального лидера «сообщества общей судьбы человечества».

Именно здесь в игру вступает концепция «экологической цивилизации» как структурного перехода от устаревшей промышленной модернизации к новой форме китайской социалистической модернизации, которая гармонично сбалансирует экономические и экологические цели.

Создание «экологической цивилизации» и ее распространение за рубежом представляет собой серьезный сдвиг для Китая после сорока лет беспорядочного промышленного развития ради развития, ориентированного в первую очередь на рост ВВП. Эта концепция теперь закреплена в конституции, в «идеях Си Цзиньпина» и включена в 13-й и 14-й пятилетние планы, определяющие политику страны.

 <…>

Но чтобы концепция «экологической цивилизации» была воспринята за пределами Китая и оказывала то влияние, на которое он надеется, ее положения необходимо донести до других государств. Международники и правоведы подчеркивают: чтобы китайская идея «экологической цивилизации» имела шанс оказывать влияние на международном уровне, она должна быть сформулирована таким образом, чтобы ее могли легко понять и реализовать его единомышленники из иностранных правительств и другие желающие. Она должна представлять собой больше, чем просто лозунг, что потребует уточнения ее определений и сферы охвата, а также технических и юридических инструментов, лежащих в ее основе.

На данный момент Китай поставил цели по сокращению загрязнения окружающей среды, сохранению биоразнообразия, разработке моделей низкоуглеродной и «рециркуляционной» экономики (использованию меньшего количества ресурсов и сбору как можно большего количества отходов для повторного использования), защите природных ресурсов и строительству городов и урбанизированных регионов с низкими выбросами. Механизмы достижения этих целей к 2035 году включают новые схемы финансирования, изменения в налоговой и правовой системах, а также распространение новых знаний и технических навыков. Был определен ряд приоритетных областей: городское и региональное пространственное планирование, технологические инновации, управление земельными, водными и другими природными ресурсами, реформы законодательства, охрана окружающей среды, мониторинг и надзор, участие общественных организаций и организационные меры по внедрению всего перечисленного.

Тем временем Китай продолжает работать над развитием этих идей у себя дома, особенно на урбанизированных территориях, посредством экспериментальных «пилотных городов» экологической цивилизации и планов создания целых регионов экогородов. Провинция Чжэцзян, например, была обозначена как эколого-экономическая система с амбициозной целью отработать модель экономики замкнутого цикла. Провинции Фуцзянь, Гуйчжоу и Цзянси были выделены в качестве территории развития «экологической цивилизации», а пилотные города включают Шэньчжэнь, Сямэнь и Гуанчжоу (75).

Среди наиболее интересных городских проектов — Гуйян и «новый город» Сюнъань. Гуйян, столицу субтропической провинции Гуйчжоу в горах на юго-западе Китая, прославляют как образцовый город экологической цивилизации. Гуйян, где проживает 3,5 млн человек, расположен на берегу реки Наньмин в окружении зеленых холмов и долин. В течение последнего десятилетия его пытаются сделать безотходным и низкоуглеродным, с упором на экологический образ жизни и всеобщее процветание. Однако, как и во многих подобных попытках строительства экогородов в Китае и других странах, риторика пока опережает реальность. Хотя Гуйян, безусловно, превосходит аналогичные города по качеству окружающей среды и заслужил много похвал, исследования показывают, что ему еще предстоит пройти долгий путь до полной реализации амбиций по сокращению выбросов (76).

Сюнъань, с другой стороны, совершенно новый город, построенный с нуля в округе Баодин провинции Хэбэй и задуманный как модель эталонного «города будущего» для других регионов Китая и для всего мира. Расположенный примерно в 100 километрах от Пекина, он строится как зеленый хаб развития высоких технологий в экономическом треугольнике Пекин – Тяньцзинь – Хэбэй. Акцент делается на зеленом финансировании, устойчивой энергетике и больших открытых зеленых пространствах для экологически чистого образа жизни. Это будет город парков и рощ, окруженный новыми лесами: на данный момент высажено 30 тыс. гектаров деревьев. По крайней мере половина электроэнергии будет поступать из возобновляемых, солнечных и геотермальных источников и управляться интеллектуальной сетью. Сюнъань также должен стать «умным городом», с исключительно беспилотным общественным транспортом, где каждое физическое здание и инфраструктурный компонент имеют «цифрового двойника», представленного на постоянно обновляющейся виртуальной карте. Хотя предполагается, что он займет площадь, равную Лондону и Нью-Йорку вместе, структура Сюнъаня основана на идее «15-минутного города», где все товары и услуги, необходимые его жителю, должны быть доступны в радиусе 15-минутной поездки. Эта идея также популярна в других городах, таких как Париж, Барселона и Мельбурн, иллюстрируя, как быстро новые урбанистические концепции распространяются сегодня по всему миру.

В качестве пилотных проектов эталонных городов Гуйян и Сюнъань демонстрируют стремление Китая развивать урбанистическую составляющую концепции «экологической цивилизации», причем Сюнъань, в особенности, отражает новую модель городского развития, подлежащую тиражированию как в самом Китае, так и за его пределами, в том числе посредством механизмов «Пояса и пути» (77). Есть также много других инноваций, исходящих из китайского контекста, таких как «город-губка», в котором внутри городов или даже целых городские коридоров проектируются районы с малоэтажной застройкой и низкой плотностью населения, насыщенные парками с водно-болотистыми ландшафтами, которые могут поглощать избыточные осадки, вызывающие наводнения, а затем рециркулировать и постепенно спускать накопленную воду обратно в реки.

Становится все более очевидным, что в основе амбициозных планов Китая по завоеванию международного влияния будет лежать энергия из возобновляемых источников. Именно в этой области мы видим некоторые из наиболее далеко идущих и впечатляющих возможностей, которые открывает «Пояс и путь» для грядущего городского развития и мирового порядка. Одной из наиболее амбициозных и потенциально трансформирующих мир идей является грандиозный план соединения всего евразийское пространства и стран за его пределами единой интегрированной энергетической сетью(78). Глобальное энергетическое объединение (ГЭО), если оно будет реализовано в его нынешнем виде, будет представлять собой 18 международных магистральных ЛЭП сверхвысокого напряжения, которые свяжут более 80 стран в охватывающую континент сеть потоков чистой возобновляемой энергии. ГЭО будет строиться в соответствии с технологией «умных сетей» и свяжет территории с обильными источниками возобновляемой энергии – продуваемые ветрами степи, залитые солнцем пустыни, побережья с большим размахом океанских приливов – с удаленными урбанизированными территориями, генерирующими спрос на электроэнергию. Для того чтобы эта концепция чистой энергетики, охватывающей половину планеты, стала реальностью, потребуется глобальная интеграция на уровне континента, а это непростая задача в регионах, где торговля энергией, как правило, находится на зачаточном уровне.

ГЭО, как амбициозная концепция трансконтинентального масштаба, была предложена в 2015 году Государственной сетевой корпорацией Китая (SGCC), крупнейшей в мире энергетической компанией и оператором почти всех внутренних электросетей Китая. Председатель Си поддержал эту идею всем весом государства, связав ее с международными амбициями Китая в области борьбы с изменением климата и с концепцией экологической цивилизации. В 2015 году, выступая перед Генеральной Ассамблеей ООН на Саммите по устойчивому развитию, он предложил обсудить создание глобальной энергетической сети для удовлетворения мирового спроса на электроэнергию с помощью устойчивых и чистых альтернатив.

Китай настаивал на развитии ГЭО в дискуссиях по Рамочной конвенции ООН об изменении климата, при обсуждении Повестки дня ООН в области устойчивого развития на период до 2030 года, в Совете сотрудничества стран Персидского залива и на других площадках. В случае реализации проекта энергетическая сеть ГЭО, охватывающая континенты, будет состоять из национальных сетей передачи и распределения электроэнергии, энергетических баз в полярных регионах, на экваторе и на каждом континенте и цифровой платформы распределения ресурсов для рыночного энергообмена. Амбиции здесь огромны: для интеграции всех этих элементов потребуется полвека (79). SGCC предлагает трехэтапный план: на начальном этапе будут интегрированы национальные сети, построены новые интеллектуальные ЛЭП и ускорен переход к возобновляемым источникам энергии, а на втором этапе, к концу десятилетия, национальные сети будут соединены в континентальные. Третий этап, с 2030 по 2070 год, будет включать в себя развитие «афро-евразийских» трансконтинентальных сетей, связанных ЛЭП сверхвысокого напряжения.

У Китая несколько причин предлагать создание подобной системы. Во-первых, как упоминалось ранее, Китай – страна, испытывающая дефицит ресурсов, с множеством густонаселенных высокоурбанизированных прибрежных регионов, испытывающих энергетический голод. Протянуть свои электрические сети далеко за пределы собственных границ было бы крайне выгодно, и ГЭО будет безопасным и стабильным механизмом достижения этой цели.

К тому же Китай, благодаря мощному потоку долгосрочного государственного финансирования в сфере исследований и разработок, стал мировым лидером в технологиях, связанных с ЛЭП и передачей сверхвысокого напряжения – аналогично его лидирующей позиции в 5G. Китай явно надеется, что его стандарты будут играть центральную роль в предлагаемом проекте, и, таким образом, он станет безальтернативным центром глобального энергетического управления и сможет влиять на огромную энергетическую инфраструктуру, в построении которой он сыграет ключевую роль и которая будет интегрирована в инфраструктурные проекты «Пояса и пути» и Цифровой шелковый путь. 

<…>

ГЭО свидетельствует о том, что в последнее десятилетие визионерские проекты Китая достигли глобальных масштабов. Его представления о необходимости разработки глобальных норм и воплощения в жизнь концепции экологической цивилизации простираются от пустынь Ближнего Востока и Северной Африки или гидроэнергетики Юго-Восточной Азии на юге до обширных российских равнин и тающих льдов полярного региона за ее пределами на севере. Потенциал огромных пустынных просторов России и ее арктических регионов не остался незамеченным, поскольку Китай, как упоминалось ранее, разрабатывает планы создания Полярного шелкового пути — в том числе из-за огромного энергетического потенциала этих мест. Китайские инвестиции и опыт также могут раскрыть огромный потенциал морской ветроэнергетики России, включив российские ресурсы в ГЭО, чтобы запитать растущие, жадные до энергии урбанизированные центры Евразии (81).

68. Shepherd, “China’s Belt and Road”.
69. Moore, China’s Next Act.
70.  Shepherd, “China Pours Money”.
71. BNP Paribas, “China Megatrends”.
72. Boyle, “China’s Zero Carbon Pledge”.
73. IPCC, Climate Change, 2022: Impacts, Adaptation and Vulnerability, chapter 6.3.2.
75. Hanson, “Ecological Civilization”.
76. Peng and Deng, “Research on the Sustainable Development Process of Low-Carbon Pilot Cities,” 2382–2403.
77. Williams, China’s Urban Revolution.
78. Downie, “Powering the Globe”.
79. Cornell, “Energy Governance and China’s Bid for Global Grid Integration”.
81. Liu, Global Energy Interconnection.