Путем дракона

Китай в центре мирового внимания. Повсюду чуть ли не панические настроения по поводу того, что рынок этой страны изменился, уже не работает как прежде, а то и окончательно рухнет вскоре – в связи с внутренними противо­речиями, фискальным кризисом и множеством других негативных обстоятельств.

Главный провокатор страха – динамика ки­тайского ВВП. В последние годы темпы роста Поднебесной не просто замедляются. Они стре­мительно падают. Если в прошлом десятилетии китайская экономика росла двузначными значе­ниями, то в 2014-м – уже на 7,3%, а в 2015-м – всего на 6,9%. И это на фоне рекордного оттока капитала, который, по подсчетам вашингтон­ского Institute of International Finance, в про­шлом году составил 676 млрд долларов, в де­кабре 2015-го и январе 2016 года – помесячно более 100 млрд долларов; эпического обвала фондовых рынков в середине лета, всего за один день уничтожившего капиталы инвесторов поч­ти на 4 трлн долларов; рекордной девальвации юаня и падения валютных резервов – по оценке Нацбанка КНР, за прошлый год они сократи­лись на 482 млрд долларов, а за январь – еще на 99,5 млрд долларов, до 3,23 трлн долларов. Па­дение внешней торговли по итогам года соста­вило 9,8%, или 288 млн долларов, лишь за один январь, с начала года индекс Shanghai Composite просел на 23%. И далее по списку.

Из всего этого делается вывод, что Китай на­ходится в кризисе и уже скоро его ждет пресло­вутая «жесткая посадка». И более того, именно ситуация в Китае может стать причиной тяже­лейшего мирового экономического кризиса. Разумеется, полностью игнорировать торможе­ние второй экономики мира было бы неразум­но. Тем не менее от поспешных выводов стоит воздержаться, начав с того, что сама по себе ди­намика ВВП – не самый красноречивый пока­затель для оценки реального состояния страны и ее перспектив. В том же Азиатском регионе есть сразу несколько стран, чей ВВП в послед­ние годы рос быстрее китайского. В том числе Монголия (c 17,1% в 2011-м с замедлением до «разумных» 7,8% в 2014-м) или Бирма (более 8%). Однако никто даже сегодня всерьез не смо­трит на них как на ведущие азиатские держа­вы или страны «приоритетного выбора» для вложения капитала. Напротив, несмотря на замедление темпов роста и массу «побочных эффектов», Китай по-прежнему воспринима­ется мировым сообществом в качестве одной из ведущих экономик мира. Как бы то ни было, важно разобраться, почему возникла эта тен­денция и является ли нынешнее торможение проявлением какого-то циклического кризиса в Поднебесной или это просто «сбой в про­грамме» ее развития.

Потребитель заплатит

Оценка происходящего в Китае может суще­ственно смягчиться, если взглянуть на другой важный индикатор – динамику реальных до­ходов населения. Вопреки торможению номи­нального ВВП, они последовательно растут на протяжении последних лет, и эта тенденция мо­жет сохраниться по крайней мере до 2020 года, если избежать панических настроений на рынке. Проще говоря, китайцы все же богатеют. При­чем рост благосостояния домохозяйств сопро­вождается пропорциональным ростом частных сбережений. Проблема в том, что до сих пор их увеличение транслировалось в адекватное увеличение потребления, которое, на что не без оснований рассчитывают власти в Пекине, должно стать еще одной прочной опорой эконо­мического роста.

Этот феномен частично объясняется стерео­типами поведения китайцев, по характеру более склонных сберегать, а не тратить. Но в не мень­шей степени связан и с моделью местной эко­номики после запуска рыночных реформ. Из-за известного перекоса в сторону инвестиций в ос­новные фонды и экспорта Китаю до сих пор так и не удалось запустить полноценные рыночные механизмы, по-настоящему заставить работать потребительский рынок. В частности, сегодня это воспринимается как один из серьезных про­счетов прежнего руководства страны по главе с Ху Цзиньтао и остается сильной негативной тенденцией, сдерживающей рост.

Также с естественными внутренними тен­денциями развития КНР можно связать и снижение динамики экспорта, вызванное заметным подорожанием китайских товаров в последние годы. Пекин провел пенсионную реформу, что привело к увеличению вклада социальных отчислений в цену конечного продукта. В стране полным ходом идет про­цесс урбанизации. Если 20 лет назад в городах проживали не более 40% населения, то сегод­ня уже около 55%, а к 2060 году этот показа­тель приблизится к 90%, что напрямую влияет на структуру спроса в китайской экономике, которая также начала постепенно смещаться с промышленных в сторону потребительских товаров. Наконец, в отличие от прошлых лет, в КНР начали по-настоящему собирать на­логи, дополнительно подняв себестоимость производимых здесь товаров.

Удорожание производства, в свою очередь, приводит к тому, что сегодня Китай испытывает огромное давление со стороны ряда других более дешевых по издержкам и не менее качественных конкурентов, главным образом из Юго-Восточ­ной Азии. Здесь же кроются и причины замед­ления динамики притока прямых иностранных инвестиций, за счет которых до сих пор и шло расширение основных фондов. Что, собственно, и дало сбой старой китайской модели. Этим же объясняются и буквально отчаянные попытки нынешнего китайского руководства во главе с Си Цзиньпином запустить рынок потребления, по­скольку его доля в общей структуре ВВП Китая по-прежнему очень низка – намного ниже, чем в любой другой азиатской стране.

Именно со стремлением заставить потре­бителей больше тратить отдельные эксперты связывают фактическое бездействие китайских регуляторов во время надувания пузыря на фон­довом рынке. Еще в начале прошлого года мно­гие предсказывали его быстрый обвал – вопрос был только в том, когда это произойдет. К уча­стию в торгах допустили инвесторов не просто без специального образования, но иногда без какого-либо образования вообще; лицензию брокера мог купить любой желающий и всего за 1 млн юаней (чуть больше 150 тыс. долларов).

Кризис внутри

Хотя китайская экономика демонстрирует недюжинный запас прочности и устойчивости, существуют тенденции, развитие которых действительно способно привести КНР к настоящему кризису.

Быстрый рост отношения государственного долга к ВВП. Величина этого показателя – 42% – пока не является критической. Тем не менее доля госдолга, за счет которого все последнее время финансиро­валась задолженность регионов, увеличивается. Продолжение этого тренда может привести к ка­скадирующим неплатежам и серьезному росту социальных дисбалансов, которые и так велики. В Китае жесткое социальное расслоение – между развитым приморским югом, где проживают около 400 млн человек и сосредоточены передовые произ­водства, и севером. Большая часть местного насе­ления – 900 млн человек – не обладают высокими трудовыми навыками и, соответственно, доходами. По этой причине китайские власти делают все воз­можное, чтобы стимулировать перевод передовых производств из приморских районов вглубь страны.

Главный инструмент этой политики – налоговые льготы, вплоть до полного освобождения от уплаты налогов для производителей высокотехнологичной или стратегически важной продукции.

Быстрое старение населения. Средний возраст китайцев растет, причем эта тенденция усилива­ется. Одновременно замедляются темпы прироста китайского населения в трудоспособном возрас­те, что уже привело к существенному сокращению трудовых ресурсов. С этим связано прошлогоднее решение об отмене политики ограничения рожда­емости по принципу «Одна семья — один ребенок», действовавшему с 1970-х годов. Также практиче­ски безошибочно можно предположить, что через 10-15 лет КНР перейдет к стимулированию рожда­емости, чтобы выдерживать конкуренцию с такими странами, как Индия.

Однако пока китайцы несли на биржу собствен­ные сбережения и банковские кредиты, власти закрывали глаза на очевидные риски. И вмеша­лись лишь тогда, когда на фоне наметившейся коррекции биржевых индексов начали нарас­тать каскад неплатежей и паника, ставшая ре­альной угрозой стабильности всей финансовой системы страны. Только тогда власти сказали «стоп», по сути, остановив торги, после чего были вынуждены потратить сотни миллиардов долларов для стабилизации ситуации.

Фактическое бездействие китайских регуляторов во время надувания пузыря на фондовом рынке многие эксперты связывают со стремлением заставить потребителей больше тратить. Еще в начале прошлого года многие предсказывали его обвал – вопрос был только в том, когда это произойдет.

От фабрик к лабораториям

Подобные действия китайских властей – это по­пытка врачевать болезнь понятными методами ручного управления. В этом смысле КНР пока не умеет играть по правилам рынка. Но это бо­лезни роста, за которыми не следует упускать другого существенного обстоятельства. По сути, в прошлом году мы стали свидетелями начала ре­ального перехода Поднебесной на новую модель развития. Она не секретна. Ее суть четко сфор­мулировал председатель Госсовета Ли Кэцянь: Китай переходит от экстенсивного производства к модели на основе углубленного технологиче­ского развития. На практике это означает, что Поднебесная будет делать акцент на разработке и продаже новых продвинутых технологий.

В своей основе это движение по пути Японии (и других «азиатских драконов»), которая на протяжении своей послевоенной истории после­довательно прошла все этапы. Начав с производ­ства недорогих промышленных товаров, она пре­вратилась в развитую технологическую державу, способную разрабатывать и производить высоко­классную – правда, уже недешевую – продукцию.

Согласно исторической закономерности (ко­торую, впрочем, нельзя принимать за экономи­ческий закон), период бурного роста всех ази­атских стран продолжается около 15 лет. После этого начинаются быстрое торможение и кри­зис, для выхода из которого каждая из них нахо­дит собственный рецепт. Важной компонентой китайского «антикризисного плана» должно стать существенное усиление технологического сотрудничества с другими государствами. В том числе создание совместных лабораторий, уча­стие в совместных разработках и их коммерци­ализации на разных мировых рынках. Конечно, движение по этой дороге «в тысячу ли» займет время. Важнее другое: Китай уже делает по ней свои первые шаги.

Без альтернативы

Все это позволяет иначе взглянуть на негатив­ные тренды, которые, как оказывается на повер­ку, вовсе не являются предвестниками скорого экономического краха Китая. В частности, это справедливо в отношении пресловутого бегства капиталов, за которым стоит процесс релока­ции производств из КНР в другие страны, в том числе самими китайцами.

Покупаем-продаем

Структура внешней торговли – показатель, способный многое сказать о направлении вектора развития китай­ской экономики. Принято считать, что Китай испытыва­ет большую потребность в энергоресурсах и продук­тах питания, что правда. Однако по динамике импорта в КНР лидирует вовсе не нефть или газ. Быстрее всего сегодня растут закупки предметов искусства и драго­ценностей. О чем это говорит? В Китае возник средний класс, который насчитывает не менее 225–250 млн че­ловек. У него другие потребности. Не случайно именно на него сегодня «заточены» самые успешные сектора китайской индустрии и сервиса. Повышенным спросом пользуется все, что связано со здоровьем и поддер­жанием определенного образа жизни: услуги фитнес-центров, косметика, лекарства, качественная экологи­чески чистая пища. Рост рынка тюнинга автомобилей в прошлом году составил около 2000%. Хотя в относи­тельной величине его объем невелик, но он показыва­ет тенденцию. Эти рынки продолжат расти, поскольку продолжит расти и китайский средний класс.

Самый большой объем закупок Китая также прихо­дится не на нефть, которая занимает лишь второе ме­сто. В лидерах импорта – электроника, на третьем ме­сте – машины и машинотехническое оборудование, что полностью соответствует курсу КНР на углубленное технологическое развитие.

Меж тем такие страны, как Россия, сегодня пытают­ся встроиться именно в нефтяную экономику Китая. По сути, это правильно: потребность Поднебесной в энер­гоносителях по-прежнему очень велика. Тем не менее темпы роста спроса на них, скорее всего, будут падать. Причина в той же технологической революции: мест­ные производства будут становиться менее энергоем­кими. Напротив, потребность в новой электронике, со­временных машинах, медицинском оборудовании будет только увеличиваться. Именно в этой, технологической экономике Китая заложен самый большой потенциал. Стратегическая задача таких стран, как Россия, – не упустить для себя возможности, открывающиеся на китайском рынке в этой связи.

Особенно заметным этот тренд стал в послед­ние два года. При этом в КНР уже успел сло­житься новый класс посредников, готовых под ключ перенести вашу фабрику или завод к более дешевым соседям. Реальность объективна: про­изводственной площадке Китая сегодня есть много очень серьезных азиатских альтернатив. Это прежде всего государства ЮВА – Вьетнам, Малайзия, Индонезия, Лаос, Бирма и Филип­пины, но также Монголия и Индия. Тем не ме­нее, хотя по отдельным компонентам ведения бизнеса (стоимости рабочей силы, некоторым налогам) эти страны зачастую обыгрывают Ки­тай, по совокупности качеств – уровню и ква­лификации труда, организации производства, удобству логистики и другому – ни одна из них по-прежнему не может стать реальной заменой Поднебесной.

Более того, с некоторых пор Китай выступает не просто как площадка для производства, но как его фасилитатор. Это означает, что китай­ские компании, получая заказ на выпуск того или иного товара, все чаще передают подряд на его исполнение (полностью или на отдельные компоненты) в соседние страны. Сами при этом берут на себя роль интегратора, супервайзера, контролера качества и конечного экспорте­ра. Это еще одна набирающая силу тенденция, свидетельствующая о качественном изменении производственной модели КНР, которая стано­вится более сложной.

Аналогично не следует слишком драматизи­ровать статистику, свидетельствующую о со­кращении положительного сальдо прямых иностранных инвестиций. Причина не столько в некотором падении темпов притока ПИИ в Китай (в прошлом году они увеличились на 6,4%, до 126 млрд долларов), сколько в суще­ственном увеличении объемов вывоза китай­ских капиталов. Сегодня это самым непосред­ственным образом связано с приоритетной концепцией Экономического пояса Шелкового пути – новой моделью «китаизации» инфра­структурных и торговых потоков.

Соответствующее решение было принято в 2008 году в момент, когда мир переживал глу­бокий экономический кризис. Прошлой весной на церемонии открытия экономического фору­ма в Боао глава КНР Си Цзиньпин объявил, что к 2020 году объем китайских инвестиций за ру­бежом превысит 500 млрд долларов. Это реаль­ные деньги, которые Китай, однако, готов давать только под реальные проекты, – при условии, что их экономический эффект тщательно про­считан, а сами они «завернуты» в привычную и понятную китайцам упаковку. Как показыва­ет практика, многим странам только предстоит этому научиться. Для сравнения: если за послед­ние четыре года объем привлеченных китайских инвестиций в маленькую Бирму составил около 20 млрд долларов, то в «развернувшуюся на Восток» огромную Россию в 2015 году – менее 1 млрд.

Да, Китай располагает почти 3,3 трлн дол­ларов в резервах, что теоретически позволяет смягчить «посадку» экономики. При этом от­ношение резервов к банковским активам в КНР одно из самых низких в мире. К тому же долг китайских провинций центральному бюджету оценивается примерно в 3 трлн долларов, что сопоставимо с объемом резервов. Отношение общего долга Китая к внутреннему валовому продукту превышает 250%. В прошлом году юань был девальвирован по отношению к дол­лару на 8%, но этого явно недостаточно для стабилизации положения. Китайское руковод­ство привыкло в течение десятилетий действо­вать в относительно комфортных условиях, наращивая долг и занимаясь крупными инфра­структурными проектами. Но сейчас главный вопрос – хватит ли ему мастерства в области «кризис-менеджмента», чтобы ребалансиро­вать ситуацию и перевести страну на новую модель развития. Укрепление своих позиций на зарубежных рынках, занятие «плацдармов» в других странах – важнейшая часть этой поли­тики. Не случайно Китай столь много внимания уделяет позитивному восприятию своей кон­цепции «один пояс – один путь».

Подводя итоги сказанному, можно утверж­дать, что страхи по поводу предстоящей «жест­кой посадки» все же преувеличены. Хотя Ки­таю предстоит пройти сложный путь глубокой структурной перестройки своей экономики при переходе на качественно новую модель разви­тия. В числе прочего это означает, что условия ведения бизнеса в Поднебесной будут услож­няться, а цена ошибок и плохо продуманных решений при выходе на местный рынок много­кратно возрастет.

В свою очередь, это потребует от инвесторов еще более тщательного просчитывания всех своих действий в этой стране – от оценки по­тенциала рынков до механизмов репатриации прибыли. Кто не научится этого делать, просто уйдет. Статистика здесь более чем красноречи­ва. Так, средний срок жизни российского бизне­са в Китае – три-четыре года; основная причина разорения – высокие операционные расходы, связанные с недооценкой рыночных условий и незнанием национальных особенностей биз­неса. И виноват в этом не Китай, а сами бизнес­мены.