Мысли о неравенстве

BRICS Business Magazine представляет 10 публичных интеллектуалов, чьи мысли об этом предмете оказываются важны за пределами их стран. Несмотря на то что выбранные философы, экономисты, социологи, общественные деятели по- разному понимают роль таких базовых структур, как рынок или демократия, все они оказывают или потенциально могут оказать серьезное влияние на общемировое обсуждение проблемы неравенства. 

Один из основателей бразильского «Анти- Давоса» – Всемирного социального форума, – философ и социолог Кандидо Гжибовски увлечен поисками аль­тернативного пути развития цивилизации. С 1990 года он возглавляет Бразильский институт социальных и экономических исследований (IBASE) – влиятельную общественную организацию, в сфере внимания кото­рой – проблемы демократизации и гражданского обще­ства в Бразилии, устойчивое развитие и социальная справедливость.

Для Гжибовски борьба с неравенством неотделима от защиты окружающей среды. Общество и так потребляет слишком много ресурсов, уверен он. Оправдывая разру­шительный для природы экономический рост решением социальных проблем, мы творим несправедливость в от­ношении будущих поколений.

«Социализм представлял собой альтернативный ва­риант максимизации индустриальной производитель­ности, – говорит он. – Социалистические революции, по сути, лишь ускорили и усилили разрушение природы. В пустоте, которую они оставили после себя, мы могли наблюдать рост религиозного и политического фунда­ментализма с их собственными моделями насилия и ис­ключения. Так или иначе, борьба с неравенством всех ви­дов по-прежнему может стать объединяющим лозунгом… Проблема неравенства является проблемой соотношения сил, отношений власти. Ее невозможно свести к уровню денежных доходов, какими бы впечатляющими ни были показатели статистики. Формы неравенства как формы социального господства являются неотъемлемой харак­теристикой ориентированного на производство потреби­тельского индустриального общества, общества облада­ния и накопления».

Объединение социальных и инвайроменталистских идей легло в основу концепции «биоцивилизации», глав­ным принципом развития которой должно стать разнообразие. В нем Гжибовски видит противоположность нера­венству и любым формам дискриминации. Однако новая парадигма цивилизации может быть достигнута лишь тог­да, когда мы перестанем связывать счастье с повышением уровня потребления и накоплением богатства.

Стремление помогать людям – правильно ли это? По мнению мексиканского общественного деятеля Густа­во Эстевы, далеко не всегда.

Эстева – автор более 40 книг и множества статей, полити­ческий активист, основатель и участник многочисленных мексиканских, латиноамериканских и международных об­щественных организаций и объединений. За свою жизнь он испробовал многое. Рано начал работать, но быстро до­стиг успеха как менеджер в международных компаниях. За­тем – увлечение марксизмом и последующий разрыв с ним. В 1970-х он устраивается на госслужбу и делает успешную карьеру в правительстве президента Эчеверрии, но разо­чаровывается в социальных программах, которыми зани­мается, бросает все и уезжает на юг, в глухую мексиканскую деревню, где живет простой жизнью среди коренного насе­ления. Далее – знакомство с философом Иваном Илличем, поддержка движения сапатистов, участие в их переговорах с властями в 1996 году.

Идеи Эстевы основываются на концепции «пост- развития». Это течение мысли противопоставляет себя теории развития в его западном, инструментальном и уни­версалистском понимании. Идея развития состоит в том, что Европа и США – впереди планеты всей. Они достигли успеха, у них все хорошо. Остальным нужно помочь догнать Запад и во что бы то ни стало увеличивать ВВП. Эстева пред­лагает сменить угол зрения: «Мы воспринимаем бедность как проблему, но не видим проблемы в чрезмерном потреблении. Пентхаус на Манхэттене – такое же отклонение от нормальных стандартов жизни, как и деревня в Уганде».

Идеал «развития» – западная цивилизация, которая стремится реорганизовать весь остальной мир в соот­ветствии со своими представлениями. Любой проект, на­правленный на помощь развивающимся странам исходя из западных представлений и ценностей, в конечном счете обречен на неудачу: он разрушает традиционный уклад, на­вязывает людям чуждые цели и ценности и в итоге делает несчастными, несмотря на то что их экономическое поло­жение стало чуть-чуть лучше.

Хопенхайн – чилийский философ, ученик Жиля Делеза и исследователь постмодерна, бывший руково­дитель отдела социального развития Экономической комиссии ООН по Латинской Америке и Карибскому региону (ECLAC), эксперт по молодежной политике, об­разованию, культурным аспектам развития и глобали­зации. Вместе со своим не менее заслуженным соотече­ственником Манфредом Макс-Неефом, исследователем экономики бедности, он стал одним из авторов модели развития, сомасштабного человеку.

В основе концепции – набор базовых человеческих по­требностей. Оценив, как удовлетворяется каждая из них, сообщество может определить, в чем состоит его богат­ство, а в чем – бедность. Базовые потребности, в отличие от желаний, немногочисленны и удовлетворимы. Кроме того, они неизменны для разных культур и эпох. Меняют­ся лишь способы их удовлетворения. Потребности взаи­мосвязаны и формируют единую систему, однако, в отли­чие от пирамиды потребностей Маслоу, иерархия в ней отсутствует.

Среди базовых человеческих потребностей Макс-Нееф и Хопенхайн выделяют следующие: жизнь, защищен­ность, любовь, понимание, участие, отдых, созидание, самоидентификацию и свободу. Потребности классифи­цированы по экзистенциальным категориям «быть», «иметь», «делать» и «взаимодействовать». Своя класси­фикация создана и для способов удовлетворения потреб­ностей. Интересно, что некоторые из них, удовлетворяя одну потребность, препятствуют удовлетворению других, а некоторые, наоборот, дают синергетический эффект.

Важнейшим источником неравенства в Латинской Америке Хопенхайн считает культурную и этническую принадлежность. «Наши страны сохранили мнимые формы модернизации, допускающие существование пол­ноценных, частичных и непризнанных граждан, – пишет Хопенхайн. – Это культурное противопоставление было перенесено с представителей других рас на другие груп­пы: женщин, крестьян, мигрантов. Даже сегодня корен­ное население и выходцы из Африки являются наиболее бедными группами в регионе, чье положение характери­зуется наихудшими социоэкономическими показателя­ми, культурным неприятием и ограниченным доступом к сферам принятия решений».

Один из самых известных африканских экономи­стов, Джордж Айитти стоит на позициях классического либерализма. В своих научных работах и в общественной де­ятельности он стремится дать ответ на вопрос, почему поло­жение Африки сегодня столь плачевно и как его исправить. Африканский континент обладает большим потенциалом для экономического роста. Он богат природными ресурса­ми. Однако именно здесь мы находим примеры наиболее удручающего состояния экономики и низкого уровня жиз­ни. Голод, нищета, высокая детская смертность, низкая про­должительность жизни, разрушенная инфраструктура, кор­рупция и произвол властей – лишь немногие африканские страны могут похвастать тем, что сумели «вылечить» хотя бы часть этих социально-экономических недугов.

Африканские беды мало связаны с искусственными ко­лониальными границами, американским империализмом, расизмом или мнимой неполноценностью африканцев. Проблема Африки – в отсутствии ответственных лидеров, считает Айитти. «Многие африканские страны – государ­ства “вампиров”. Власть в них захватили бандиты, которые используют инструменты государственного управления для собственного обогащения, – пишет он в одной из своих ста­тей, опубликованных в The Telegraph. – В Африке богатей­шие люди – президенты и министры. Они разрушают бла­госостояние: вместо того чтобы стимулировать инвестиции, они поддерживают лишь ту деятельность, цель которой – получение милости от правителя. Инстинкт правящей эли­ты – разграбить казну и положить полученное в иностран­ные банки».

По мнению экономиста, все, что мировое сообщество пы­тается предпринять, чтобы исправить положение, направ­ляя гуманитарную помощь и давая кредиты, бьет мимо цели. Помощь Африке – это 30 млрд долларов ежегодно. Но только коррупция съедает 150 млрд в год. 80 млрд составляет утечка капитала. Решение проблемы находится в самой Африке. На смену старому поколению лидеров-«гиппопотамов» долж­но прийти новое – «гепарды» – молодые африканцы, при­верженцы рынка и демократии.

В прошлом – участник студенческого движения против режима Сухарто, сегодня – министр культуры и образования Индонезии, Анис Басведан – один из са­мых известных общественных деятелей Юго-Восточной Азии. Получив высшее образование и степень по полито­логии в США, он сделал на родине головокружительную университетскую карьеру, став самым молодым главой вуза – президентом Университета Парамадина.

Неудивительно, что одним из главных инструментов в борьбе с бедностью и неравенством Басведан считает об­разование. Выступая на круглом столе в Школе публичной политики Ли Куан Ю в 2011 году, он отмечал, что несмо­тря на низкий уровень развития госуслуг в стране, многие люди не высказывают недовольства, потому что просто не видят альтернативы и не понимают, как можно изменить ситуацию и улучшить жизненные условия. Большие на­дежды Анис Басведан связывает и с развитием предпри­нимательской инициативы, призывая выпускников вузов выбирать карьеру не на госслужбе, а в частном бизнесе.

По мнению Басведана, неравенство в Индонезии в зна­чительной степени определяется географическим факто­ром. «Есть неравенство с точки зрения доходов, но есть и неравенство с точки зрения географии, и это помеща­ет нас на особое место среди стран АСЕАН, – говорит он. – Неравенство существует не только между городским и сельским населением, образованным и необразованным, работающим и неработающим, но и между теми, кто живет в разных, в том числе удаленных частях архипелага. В раз­ных регионах должны применяться разные стратегии».

Cегодня Басведан – успешный политик с президент­скими амбициями. И это, безусловно, заставляет его быть аккуратным в формулировках, ведь светская Индонезия тем не менее первая в мире по численности мусульман­ского населения. «Демократия не противоречит исламу, это не западный импорт, – отмечает он. – На самом деле в ранний период ислам был пионером в демократии, когда в Медине проводились выборы. Но через 39 лет устано­вился султанат, и это было ошибкой. У нас есть демокра­тическая традиция, и мы хотим ее вернуть».

Председатель Центра либеральных стратегий в Софии, политический аналитик и эксперт в области международных отношений Иван Крастев регулярно выступает в европейских СМИ с комментариями по во­просам европейской политики, событиям в Восточной Европе и России. Он также является научным сотрудни­ком Института гуманитарных наук в Вене, одним из ос­нователей Европейского совета по международным отно­шениям, членом редакционного совета журналов Europe’s World и Transit – Europäische Revue. В 2005–2011 годах был главным редактором журнала Foreign Policy България, с 2004 по 2006-й – исполнительным директором Между­народной комиссии по Балканам.

Иван Крастев констатирует кризис доверия к демо­кратии в современной Европе. Последние 30 лет поли­тологи наблюдают постоянное снижение электоральной активности, причем менее всего заинтересованы в голо­совании те, кто, как считается, мог бы получить от сво­его волеизъявления больше других: нуждающиеся, дис­криминируемые, незащищенные группы населения. Это свидетельствует о глубоком разочаровании в политиче­ских институтах и разрыве между обществом и публич­ной политикой.

Одной из причин снижения доверия к демократии Крастев считает «рыночную революцию» 1980-х годов, которая сопровождалась ростом неравенства. «Вспом­ните, до 1970-х распространение демократии всегда со­провождалось снижением неравенства, – отмечает он. – Чем более демократическими становились общества, тем больше в них было равенства. Теперь мы получили обратную тенденцию. Распространение демократии в настоящее время в значительной мере сопровождается ростом неравенства. И я считаю это тревожным фактом, если говорить о том, что не так сегодня с демократией».

Словенский философ Славой Жижек уже давно сохраняет репутацию культового мыслителя. Он автор множества книг, статей и эссе. Публику в нем в первую очередь привлекает провокативный стиль выступлений, яркие, подчас парадоксальные суждения, готовность ком­ментировать любые темы – от постмодернистской фило­софии до современной политики и поп-культуры.

Жижек – не академический философ. Его отношения с университетской системой складывались непросто уже в те годы, когда он – яркий и одаренный студент – не смог попасть в аспирантуру якобы по причине того, что не уде­лял достаточно внимания марксистской критике фран­цузских структуралистов, которыми занимался. Впрочем, все это не помешало ему позднее поработать на словен­скую компартию.

Философ декларирует свою приверженность самым радикальным левым идеям. Соединив марксизм с психо­анализом Лакана, он атаковал популярный в свое время постмодернизм, чем и привлек к себе внимание. Между­народную известность ему принесла книга «Возвышен­ный объект идеологии» (1989), вышедшая на английском языке.

Безусловно, в своих работах Жижек говорит по- разному, хорошо понимая отличия аудитории професси­оналов-философов и образованных обывателей. И в том и в другом случае его высказывания рассчитаны на мыс­лительную работу. Впрочем, по мнению некоторых кри­тиков, глубина Жижека обманчива. Многие видят в нем мистификатора, умело использующего актуальные про­блемы и актуальных философов для привлечения внима­ния к собственной персоне.

Жижек пытается разоблачать те способы, которы­ми современный капитализм стремится поддерживать status quo и создавать видимость того, что ему нет аль­тернативы. «Почему такое множество проблем в наши дни воспринимается как проблемы нетерпимости, а не неравенства, эксплуатации, несправедливости? – пи­шет он в работе “Толерантность как идеологическая категория”. – Почему лекарством от них считается толе­рантность, а не эмансипация, политическая борьба или даже борьба вооруженная? Ответ находится мгновенно в базовой для либерального мультикультурализма иде­ологической операции – культурализации политики. Политические различия, различия, обусловленные по­литическим неравенством или экономической эксплуа­тацией, натурализуются и нейтрализуются в различиях культурных; значит, нечто такое, чего нельзя преодолеть, присуще разным образам жизни. К ним можно только относиться толерантно».

Покидая площадь Тяньаньмэнь после известных протестов в 1989 году, Ван Хуэй, в те годы – молодой уче­ный, чувствовал злость и разочарование. Однако оказав­шись в Шэньси, куда он вскоре был отправлен на перевос­питание, Ван понял, насколько пекинские интеллектуалы с их требованиями о демократических реформах и защите прав человека далеки от реальных проблем большей части сельского населения Китая. Рыночные реформы 1980-х годов вызвали небывалый рост неравенства и коррупции, но жесткое подавление протестов привело к тому, что неолиберальный дискурс на долгие годы стал доминирую­щим, и возможности для публичного обсуждения соци­альных и экологических последствий «китайского чуда» оказались фактически под запретом.

Ван Хуэй – один из ярких представителей китайских «новых левых». С одноименным движением, возникшим на Западе в 1960-х, у них мало общего. Их повестка: кри­тика либеральных реформ и их последствий, поддержка рабочего движения и желание строить реальный, а не декоративный социализм. Противники же обвиняют их в стремлении вернуть времена Культурной революции.

Во время своей ссылки в Шеньси Ван начал писать фундаментальный четырехтомный труд «Зарождение современной китайской мысли», который вышел в свет в 2004 году. В нем он отвергает привычные для китайских интеллектуалов 1980-х годов дихотомии Китая и Запада, традиции и современности, империи и нации, а также на­дежды на то, что рыночные преобразования освободят страну от остатков феодализма и станут проводником всего прогрессивного. По мнению Вана, задача интел­лектуалов – сорвать идеологическую завесу, скрывающую реальные взаимосвязи между рынком и репрессивным го­сударственным аппаратом, приватизацией и коррупцией, бизнесом и властью.

«Развитие рынка сыграло ключевую роль в социальной поляризации, неравномерности развития и дестабили­зации основ общества. Оно же содействовало созданию условий для авторитаризма и монополизации… Эконо­мические реформы не были полностью негативны. Они освободили Китай от многих ограничений и искажений Культурной революции. Они подстегнули реальное и зна­чительное экономическое развитие. Но они оставили и глубокие шрамы».

В Индии, где идея кастового неравенства заложена глубоко в культуре, ставить под сомнение существующий социальный порядок особенно сложно. Но именно в этой области лежат научные и общественные интересы Калпаны Каннабиран. Дочь известного в Индии адвоката и правоза­щитника К. Г. Каннабирана, она получила PhD по социоло­гии в Университете Джавахарлала Неру и степень магистра права в Османском университете Хайдарабада.

Калпана Каннабиран – директор Совета по социаль­ному развитию г. Хайдарабада, сооснователь ресурсно­го центра для женщин ASMITA и Университета права NALSAR, заметный представитель феминистского дви­жения Индии. Ее исследования затрагивают проблемы насилия в отношении женщин, правовые аспекты дис­криминации инвалидов, этнических и сексуальных мень­шинств, социальную справедливость.

«Значительная часть социологической практики в Ин­дии до настоящего времени фокусировалась на понятии ка­сты – и во многом воспроизводила идеологию и структуру господства, развивая теорию в рамках опыта доминирую­щей группы и выстраивая ее логику с этой точки зрения, – отмечает Калпана. – Потребовалось время, чтобы исправить ситуацию, и только теперь мы наблюдаем, что в аудиториях и на страницах журналов появились иные аргументы».

В своих исследованиях Каннабиран показывает, как индийская правовая система, разбирая дела о дискрими­нации, использует определенный набор политических и идеологических представлений, считая их вполне есте­ственными. Она демонстрирует, как влияют на решения судов представления о том, какие роли мужчинам и жен­щинам предписывает общество: женщина оберегает домаш­ний очаг, мужчина же активно участвует в экономической жизни. Однако в своей книге «Инструменты правосудия: недискриминационное право и индийская конституция» Каннабиран доказывает, что понятие равенства, борьба с кастовой системой, защита прав женщины – не привне­сенные извне западные идеи. В истории страны можно найти немало голосов в их поддержку: движение Бхакти, Кабир Дас, Перияр и многие другие.

Благополучия невозможно достичь одним лишь стремлением к материальному обогащению. Экономиче­ская система может быть эффективной и справедливой лишь в том случае, если она базируется на моральных ос­нованиях, уверен один из видных исламских экономистов Умер Чапра. Получив образование в университетах Кара­чи и Миннесоты, он долгое время проработал в Агентстве денежного обращения Саудовской Аравии, кроме того, преподавал в университетах Висконсина и Кентукки. С 1999 года Чапра является советником Исламского ис­следовательского и образовательного института, а также Исламского банка развития.

В своих работах он критикует капитализм, социализм и государство всеобщего благосостояния, показывая изъ­яны этих систем, приводящие к несправедливости. Ни одна из них не позволила решить основные проблемы и удовлетворить базовые материальные потребности каж­дого. Все они слишком плохи, чтобы брать их на вооруже­ние, а значит, нужно создавать свою. Такая система, пишет Чапра, «должна быть способна обеспечить все необходи­мые для человеческого благополучия элементы в соответ­ствии с потребностями братства и социоэкономической справедливостью. Она должна не только устранять дис­балансы, но и осуществлять перераспределение ресурсов, чтобы одновременно реализовать цели эффективности и справедливости».

Ислам не приемлет значительного неравенства между людьми по уровню дохода и благосостояния, уверен Чапра, так как оно разрушает дух братства. Значит, необходим ме­ханизм перераспределения. Экономист выделяет три его составляющие: оказание помощи безработным и справед­ливое вознаграждение для работников; выплату закята (милостыни) для перераспределения доходов от богатых к бедным; распределение имущества умершего среди мно­гих людей. Исламский подход не предполагает, что все бу­дут абсолютно равны в своих доходах, да это и невозможно. Однако система должна обеспечить определенный уровень благосостояния каждому, отмечает ученый.