Вирусная нить
В феврале 2014 года появились первые новости об эпидемии лихорадки Эбола в странах Западной Африки. На конец ноября, по данным ВОЗ, количество жертв достигло 5,5 тыc. человек, инфицированных – 15,3 тыс. Вирус не нов и хорошо изучен, однако ученым пока не известно главное: где находится его природный резервуар и кто является переносчиком. Особенности воздействия на иммунную систему человека стали препятствием на пути создания вакцин. Тем не менее эпидемия Эболы не угрожает всему человечеству – хотя бы из-за самой природы вируса.
Вирус, вызывающий лихорадку Эбола, относится к семейству филовирусов, получивших свое название за уникальную нитчатую структуру. Науке известно не менее шести субтипов вируса лихорадки Эбола, из них наиболее опасный для людей – Zaire, названный по месту выделения вируса. Безвредные – Lioviu и Reston.
Лихорадка Эбола – природно-очаговая инфекционная болезнь. Люди заражаются, болеют и погибают в основном на территории ее природных очагов. Эпидемиологам известны границы вторичных очагов вируса, очерченные по заболеваниям среди людей, обезьян, летучих мышей и антителам в сыворотке крови других млекопитающих. В этих границах заражение происходит через мясо больных обезьян, летучих мышей (что пока вызывает споры среди ученых) и выделения человека.
Мы знаем об Эболе очень много. Геном вируса полностью расшифрован, изучена морфология вирусной частицы, очищены и исследованы все входящие в нее белки, детально описаны патогенез и иммунология вызываемой им болезни. По-своему изучили этот вирус военные специалисты и отнесли его к потенциальным агентам биологического оружия.
Однако мы не выяснили главного. Кто из живых существ является его первичным резервуаром, благодаря которому вирус поддерживается в природе миллионы лет; каковы настоящие границы первичных природных очагов и по каким причинам они могут быстро активизироваться и формировать на огромных территориях вторичные очаги, смертельные для человека.
Восприимчивость людей к вирусу Эболы очень высока и плохо изучена. Несколько вирусных частиц, попавших в кровь человека, уже вызывают развитие болезни. При этом вероятность летального исхода достигает 60%. Шансы выжить повышаются, когда происходит заражение не столь опасным субтипом и доза вируса, попавшего в кровь, ниже безусловно летальной. Разумеется, имеют значение и генетическая восприимчивость человека к вирусу, уход за пациентом в больнице, оптимальность схемы лечения и так далее.
Фактор времени после заражения может не играть никакой роли. Известный случай внутрилабораторного заражения в новосибирском «Векторе» как раз и был той редкой ситуацией, когда инфицированный немедленно сообщил об инциденте врачам. Но количество вируса, попавшего в кровь, было столь велико, что все усилия медиков оказались бесполезными.
До сих пор не разработано специфического лечения лихорадки, все врачебные мероприятия носят симптоматический и патогенетический характер. Период выздоровления после перенесенной лихорадки достигает трех месяцев. Осложнения могут быть самые разные: анорексия, психозы, гепатит, сывороточная болезнь (во время лечения) и другие. Бывает, что из африканских больниц, придя в себя, такие пациенты сбегают, предпочитая лечиться у колдунов своего племени.
Эпидемии нет
Судя по эмоциональным заявлениям западных СМИ и политиков, лихорадка Эбола вот-вот охватит всю планету. Похоже, авторы подобных гипотез получили представление об эпидемиях из американского боевика «Вирус» с Джимми Кертисом в главной роли. В действительности эпидемии – это очень сложные природные катастрофы, и они не возникают от того, что появился «новый вирус». Если страна не имеет своих природных очагов Эболы, то катастрофического распространения лихорадки не произойдет.
Эпидемия лихорадки Эбола в Западной Африке носит очень ограниченный масштаб – это никак нельзя назвать пандемией. Отдельные провинции стран, где вирус получил широкое распространение, вообще не были охвачены лихорадкой. Кроме того, официальная статистика показывает, что вспышка Эболы постепенно затихает.
Лихорадка не охватывает все большие и большие территории, потому что вирус не передается воздушно-капельным путем, следовательно он не может распространяться по цепочке, как это происходит, например, с натуральной оспой или гриппом. Все известные завозные случаи болезни, зарегистрированные в Европе и США, имели место в медицинских учреждениях и были связаны с нарушениями специальной техники безопасности медицинским персоналом.
Единичные случаи проникновения вируса, вызывающего лихорадку Эбола, в Европу или Россию ни к чему не приведут. Такие больные будут выявлены и изолированы. Лиц, бывших с ними в контакте, подвергнут обсервации, то есть ежедневному медицинскому наблюдению без помещения в карантин.
В этом отношении в России далеко не все так плохо организовано, как принято считать. Здешний подход к борьбе с Эболой правильный: ни паники, ни ажиотажа в отношении лихорадки нет. Противоэпидемические мероприятия заключаются в осуществлении эпиднадзора в отношении лиц, въезжающих в страну из эндемичных по лихорадке Эбола государств. То же делают и медики других стран.
Тем временем западные политики и ВОЗ под предлогом пандемии не прекращают сбор денег на «вакцину» и «борьбу». Так, США критикуют некоторые страны за то, что те принимают недостаточные усилия в борьбе с лихорадкой Эбола. Причины разные. У одних, возможно, просто нет средств на развитие соответствующей инфраструктуры здравоохранения: нужны больницы со специальными инженерными системами, диагностическое оборудование, медикаменты, врачи, элементарный порядок в стране. Но у России все это есть. Причина, на мой взгляд, – корыстное высокомерие Вашингтона. Здесь хотят авансом получить звание спасителей человечества от лихорадки Эбола – поэтому всячески раздувают ее опасность – и одновременно дать возможность заработать транснациональным корпорациям. Судя по развитию той эпидемической катастрофы, что сейчас мы наблюдаем в Западной Африке, США никак на нее не влияют, да и не могут влиять. Самим Соединенным Штатам Эбола не грозит ничем серьезным, кроме единичных завозных случаев. Но когда эпидемия угаснет сама, тогда американские политики объявят о своей победе над лихорадкой.
Лекарства нет
Ученые многих стран продолжают искать лекарство от лихорадки Эбола, но пока, к сожалению, безуспешно. 20 лет назад российскими военными исследователями было создано средство специфической экстренной профилактики – иммуноглобулин, позволяющий сохранить инфицированному человеку жизнь. Этот препарат надо ввести немедленно в случае заражения, пока вирус еще не успел обустроиться в макрофагах. Однако такая реакция возможна только при лабораторном заражении. Кто из людей, заболевших в очаге лихорадки Эбола, знает о моменте своего заражения? Инкубационный период болезни достигает 20 суток. Для лечения иммуноглобулин не подходит, так как специфические антитела к вирусу вызывают усиление инфекции.
Несмотря на нынешний масштаб вспышки болезни, лихорадка Эбола угасает с сентября и уже «ушла» со многих территорий государств Западной Африки, в Россию она не придет. Скоро ситуация вернется к прежнему уровню заболеваемости населения в регионе – 100–200 случаев в год. Но проблема останется: мы так и не знаем, когда и почему она возвращается
Судя по росту числа публикаций в научных журналах, нынешняя вспышка лихорадки Эбола стала мощным толчком к ее изучению. Возможно, будут новые прорывные идеи, но важно отойти от сложившегося шаблона. Я обратил внимание на интересное сообщение в прессе. Некий доктор Гоби Логан, отчаявшийся лечить людей с лихорадкой Эбола, начал давать своим пациентам в клинике либерийского города Тубманбурга препарат ламивудин, обычно использовавшийся для лечения больных с ВИЧ-инфекцией. По его словам, так он лечил 15 человек, и 13 из них выжили. Это очень интересный результат, и его не следует спешно объявлять противоречащим научным знаниям.
Перспективы создания вакцины, способной защитить от инфицирования вирусом Эболы, сильно подрываются феноменом антителозависимого усиления инфекции, характерным именно для этой инфекции. Антитела к вирусу связывают его и разносят по клеткам иммунной системы – макрофагам. Причем усиление инфекционного процесса происходит еще до того, как концентрация антител достигнет порога, необходимого для нейтрализации вируса. Этот же механизм лежит и в основе геморрагического синдрома. Разработчики таких вакцин могут добиться защитного эффекта в экспериментах на животных. Несколько вакцинаций, и если заразить животное в момент, когда уровень специфических антител достигает максимума, то протективный эффект вакцины будет доказан, значит, опыт можно прекратить и заявить о создании вакцины. Но в очаге болезни, когда население будет вакцинироваться массово и как придется, остановить ничего нельзя. Как только количество антител снизится до субнейтрализующего уровня, заработает феномен антителозависимого усиления инфекции. И количество заболевших среди вакцинированных будет больше, чем среди невакцинированных. Хорошо бы это учитывать разработчикам вакцин.
Несмотря на нынешний масштаб вспышки болезни, лихорадка Эбола угасает с сентября и уже «ушла» со многих территорий государств Западной Африки, в Россию она не придет. Скоро ситуация вернется к прежнему уровню заболеваемости населения в регионе – 100–200 случаев в год. Но проблема останется: мы так и не знаем, когда и почему она возвращается.
Михаил Супотницкий – микробиолог, кандидат биологических наук. Заместитель директора Центра планирования и координации НИР ФГБУ «Научный центр экспертизы средств медицинского применения» Минздрава РФ. Автор книг «Микроорганизмы, токсины и эпидемии», «Очерки истории чумы», «Словарь генетических терминов», «Эволюционная патология», «Биологическая война. Введение в эпидемиологию искусственных эпидемических процессов и биологических поражений».