Future Progressive. Руслан Юсуфов
О социальных рейтингах, невероятных последствиях очевидных решений, технологических утопиях и антиутопиях, разрушении старых и появлении новых индустрий
Все интервью выпуска #2(28) 2022, опубликованные под рубрикой «Будущее», перепечатаны из книги Future Progressive, которую выпустил в 2021 году ВТБ Private Banking. Печатается с сокращениями
На сайте вашей компании можно прочесть, что она возникла в том числе для того, чтобы понять, каким окажется наше будущее. Чем в реальности занимается Mindsmith?
Наша ценность в том, что мы своего рода фасилитаторы дискуссии и задаватели вопросов об изменениях, происходящих каждый день. Эти изменения вдохновляют и будят мысль, а дальше идет аналитика, и конечный продукт для наших клиентов может быть самым разным. Консалтинг, образовательная программа, стратегическая сессия, а может быть, глубокое исследование. Современные технологии – безусловный триггер изменений в обществе, но очень часто получается так, что технологии, призванные облегчить жизнь, порождают десятки новых проблем. Наша задача – их предвидеть.
О каких инновациях идет речь, можно чем-то проиллюстрировать этот тезис?
Например, когда мы перестаем ходить в магазин и начинаем заказывать доставку на дом. Вслед за этой сменой привычек перестраивается вся логистическая цепочка компаний, которые приносят нам еду. Бизнесы, желающие конкурировать за право принести тебе за 15 минут зубную пасту или чизбургер, вынуждены свои складские площади из-за МКАД переводить прямо к тебе в подъезд. С другой стороны, мы как общество можем оказаться в ситуации, когда у нас в какой-то момент не будет альтернативы – сходить нам в магазин возле дома или заказать «Яндекс.Доставку», потому что никаких магазинов возле дома больше нет.
Итак, одна из ваших основных задач – понять и осознать, как происходящие технологические изменения влияют на мир в целом. Вы фасилитаторы, вы задаватели вопросов – это и есть платная услуга?
Задавание вопросов не продать. Нашим партнерам и клиентам мы в первую очередь предлагаем подумать вместе. И вот это совместное думание может привести или к решению конкретной задачи, или к поиску новой возможности. Это очень сильно зависит от того, с кем мы работаем. Например, инвестор хочет узнать, где будет горячая ниша, и мы способны предложить совершенно нетрадиционный подход к анализу, например через попытку связать, смэтчить совершенно разные индустрии.
Приведу один из моих любимых примеров: когда мы анализировали влияние беспилотных автомобилей на мир вокруг нас, было очевидно, что появится много «лишних» людей – с рынка уйдут водители (таксисты, дальнобойщики). Чтобы не допустить социальной напряженности, этих людей надо будет переучивать, и здесь открывается первая возможность: наверное, тот, кто придумает условное мобильное приложение по переучиванию таксистов в кого-то еще, предложив им адекватный и неслучайный выбор, сможет хорошо заработать.
Дальше мы понимаем, что беспилотные автомобили вслед за собой подтянут другие форматы взаимоотношений. Сегодня мы приезжаем на заправку, нас заправляет человек, а мы идем пешком в кассу или оплачиваем топливо через приложение; завтра же беспилотный автомобиль будет сам приезжать на беспилотную заправку. Очевидно, что здесь обязательно потребуется какая-то технологическая инфраструктура, чтобы подтверждать, что бензин действительно залит, батарейка заряжена, а деньги за это действительно заплачены.
Далее беспилотные автомобили приведут к смене дорожной инфраструктуры: здесь можно очень долго думать, кто на этом заработает – и на утилизации старой, и на производстве новой, – но когда ты начинаешь смотреть куда-то в сторону, например в область медицины, то выясняется, что большая часть донорских органов сегодня появляется в результате ДТП. И если беспилотные автомобили резко снизят количество ДТП, то мы можем вплоть до года прогнозировать, когда запрос на донорские органы сильно превысит предложение.
С какими клиентами вам удобнее работать, кто разделяет ваши ценности?
Если мы говорим про крупный бизнес, скорее всего, это офис CDO, CDTO, то есть люди, определяющие, как компания должна меняться. Для них мы скорее консультанты. Еще это могут быть инвесторы, причем как состоявшиеся венчурные фонды, так и группы частных инвесторов. Кроме того, наши клиенты – это различные образовательные учреждения, скажем корпоративные университеты внутри крупных организаций, которые понимают, что для серьезных перемен их сотрудники должны начать существовать в другом информационном поле, читать другие газеты, научиться говорить на одном языке с очень разными людьми.
Так же с нами работают даже не клиенты, а скорее партнеры, с которыми мы исследуем темы, интересующие нас самих. В частности, сейчас нам очень интересно, как благотворительные организации могут использовать, например, криптовалюты для целей фандрайзинга. К нам регулярно – несколько раз в год точно – приходит крупный фонд и говорит: можете ли вы помочь нам запустить кошелек для фандрайзинга в крипте? Или: а какие юридические вопросы здесь встают?
Вы помогаете клиентам найти свой срез возможностей и рисков. Важный для любого бизнеса вопрос: насколько реально предусмотреть хотя бы сегодняшние риски?
Нужно вкладывать в это гораздо больше сил, чем мы привыкли. Риски сегодня приходят оттуда, откуда не ждали. Есть много показательных примеров, когда из-за непонимания того, как работает интернет, или из-за непонимания того, какой может быть реакция тех или иных людей, крупные международные компании теряют миллиарды.
Допустим, компания Electronic Arts. Она производит крутые игры. В частности у них есть франшиза Star Wars. И вот в 2017 году геймеры обнаружили, что игру Star Wars Battlefront, которую долго ждали, нужно сначала купить за 60 долларов, а потом еще за отдельные деньги открыть себе условного Дарта Вейдера. Либо же у тебя есть альтернатива: несколько тысяч часов бегать этим Дартом Вейдером или другим героем, чтобы он открылся. И у геймеров возник вопрос: «Electronic Arts, не слишком ли глубоко вы пытаетесь залезть ко мне в карман? Я за игру уже заплатил». На это пиарщики компании сказали, что это все было сделано для того, чтобы вселить в геймеров чувство pride and accomplishment – удовлетворенности и гордости. В итоге этот комментарий попал в Книгу рекордов Гиннесса как самый заминусованный, а капитализация Electronic Arts упала на 3 млрд долларов просто из-за того, что коммуникация с аудиторией прошла неправильно.
Сегодня нельзя учитывать только традиционные критерии для бизнеса. Нельзя забывать, что есть интернет, в котором все видно, что манипулятивные практики работают в Сети очень хорошо: достаточно людям собраться и сброситься по доллару, и они могут обанкротить какую-то компанию просто потому, что они так решили. И когда с этим пытаются бороться привычными способами, это не работает, поэтому для менеджмента так важно понимать новые правила игры.
Этими примерами я пытаюсь показать, что сейчас зарождаются другие форматы работы и взаимоотношений. И это может открывать целые новые индустрии, к которым, наверное, стоит присмотреться и инвестировать в них. С другой стороны, возможно, эти индустрии напрямую угрожают тому, как теперь ведется бизнес.
Какие угрозы вы предвидите для крупных компаний?
Фантастические пертурбации в ближайшие несколько лет будут происходить с банками. Они связаны не только с децентрализованными финансами, но и с внедрением центральными банками цифровых валют, в том числе цифрового рубля и цифрового юаня. И, наверное, банкирам, которые хотят пусть на какой-то среднесрочный период понимать стратегию, нужно очень четко представлять себе, что все это значит. И уже сегодня, а может быть, даже вчера готовиться к их внедрению.
Это яркий пример того, как технологии решили одни проблемы – нам не нужно пользоваться голубиной почтой, есть интернет, – но породили огромное количество других. Потому что мы можем уже сейчас предвидеть такое развитие событий, которое приведет нас к сильнейшей сегрегации.
Какие формы, на ваш взгляд, может принимать эта сегрегация?
За последние два года мы очень быстро согласились с тем, что по абсолютно разумным и необходимым для здоровья причинам мы можем закрыть границы и перестать передвигаться; сегодня критерии для ограничения наших свобод будут связаны с нашим здоровьем, а завтра – с чем-то еще, например с социальными рейтингами и с тем, насколько мы хотим в этом обществе находиться. И исходя из этого оказывается, что мы очень разные, по-разному принимаем решения и по-разному относимся к тем или иным вещам. И технологии, к сожалению, дают нам возможности гораздо быстрее и эффективнее разделить мир на «своих» и «чужих». Потому что по поведению человека, по тому, как он живет и как работает, его очень быстро можно «положить» в нужную коробочку. Мы сами даем большим данным и алгоритмам искусственного интеллекта информацию: где и что мы заказывали сегодня, куда мы ходили, с кем мы общались, мы предпочитаем пиццу или бургеры, на какие темы мы говорим и т. д.
Это позволяет сделать самый главный вывод: что мы сделаем, а чего мы делать не будем. И поэтому вокруг этих данных очень много разных интересов: интересы, связанные с их коммерциализацией, контролем, манипуляцией.
Конечно, следует учесть, что количество изменений в единицу времени увеличилось многократно. Поэтому сейчас перед обществом гораздо больше вызовов, чем мы даже можем предположить. Самый простой пример – биометрические данные. Можно поменять пароль, но палец и сетчатку глаза уже не поменяешь. И эти данные считываются шлемом или очками дополненной реальности, отправляются куда-то и анализируются. И здесь возникает много вопросов, связанных с доступом к такой информации.
Одна из будущих угроз, которую вы называете, – появление большого числа «лишних людей». Какая судьба может их ждать?
Предположим, человек увольняется со склада Amazon, потому что его заменяет робот. У него нет возможности устроиться куда-то еще, он не айтишник, он не специалист по дронам, и чтобы у него не было проблем и он не влачил жалкое существование, скорее всего, будет введен какой-то налог на роботов. И этот налог начнет обеспечивать безусловный базовый доход такого человека или безусловные базовые услуги – в зависимости от комбинации. И дальше этот безработный может посвятить себя, например, развлечениям. Он живет и никого не трогает внутри этого виртуального мира. Все или почти все довольны.
И оказывается, что этот инструмент в виде безусловного базового дохода в комбинации с суперпродвинутыми развлечениями снижает социальную напряженность, потому что этот человек абсолютно нормально, комфортно себя чувствует в ситуации, когда он целыми днями смотрит именно те сериалы, которые ему нравятся, потому что Netflix на 100% знает его вкусы.
Не хочется уходить в футурологию и научную фантастику, но процессы, идущие сегодня в области борьбы с «лишними людьми», осмысление того, какую роль будет играть безусловный базовый доход, того, как меняется роль финансов на фоне историй с NFT и криптопанками, показывает нам, что мы можем очень быстро прийти в мир, в котором разница между теми, кто убежал вперед, и всеми остальными будет непреодолимой.
Каким же образом NFT и криптопанки способны пошатнуть роль мировых финансов?
Это можно объяснить. Представим, я дам кому-то 100 рублей, и этот человек мне может вернуть другие 100 рублей. Мне неважно, какой серийный номер на этих 100 рублях, мне важно, что это банкнота, на которую я могу что-то купить. Но еще есть 100-рублевая бумажка, на которой расписался твой любимый селебрити или космонавт, или банкнота, на которой есть какая-нибудь опечатка, из-за чего коллекционеры предлагают за нее 1000 рублей при номинале 100.
С NFT очень похожая история. NFT – это невзаимозаменяемый уникальный неделимый токен. Это, наверное, новый виток хайпа в мире криптовалют, когда люди по разным причинам приобретают какие-то странные картинки. Возникает совершенно дикий рынок, когда на сотни миллионов долларов продаются и покупаются игровые предметы – например, набор картиночек для автомата Калашникова в игре Counter-Strike.
Поэтому NFT – это какой-то переходный этап к ситуации, когда у понятных нам физических ресурсов появляется некая цифровая составляющая в виде набора данных, и мы можем очень четко идентифицировать, что этот набор информации относится конкретно к этой банкноте в 100 рублей с уникальным дефектом. Это значит, что мы можем, не двигая физические ценности, совершать обмен активами, и перенос информации из одной сети в другую будет олицетворять куплю-продажу или какие-то другие взаимодействия.
Сегодня, для того чтобы осуществлять передвижение ценности от одного лица к другому, нужны посредники: банк, нотариус, Росреестр и так далее. NFT – это второй после криптовалют звоночек о том, что обмен ценностями может происходить без посредников. И когда у нас есть ценности, которые могут жить без посредников, появляется децентрализованный мир.
Мы провели исследование и установили, что крупнейшие финансовые институты в мире буквально пачками патентуют изобретения на эту тему, скупают стартапы, пилотируют все, что возможно, только для того, чтобы подстелить себе соломки и найти себе место под солнцем. Потому что условные MasterCard или Visa понимают, что в мире без посредников их роль под угрозой. Они пытаются нащупать свое место в этой новой реальности – и неудивительно, что у MasterCard сегодня едва ли не больше всех в мире патентов по блокчейнам среди всех финансовых институтов.
Анализируя предельно заостренные утопические и антиутопические сценарии будущего, не впадаем ли мы в заблуждение? Может быть, вооружившись таким подходом, мы просто отсекаем всю середину, у которой больше всего шансов реализоваться?
Наверное, будет всего понемногу – не черно-белые контрасты, а серые полутона. Если мы говорим про утопическую составляющую, наверное, она характеризуется ситуацией, когда у нас меньше рутины. Антиутопия требует к себе больше внимания, она будет вовсю проявлена в области манипуляций и контроля. Причем неважно, исходит этот контроль со стороны государства или со стороны корпораций, реализуется он в явной и очевидной форме или осуществляется через применение алгоритмов, которые просто подсовывают нам какую-то информацию на основании того, что мы лайкаем, а что – нет.
Это тоже контроль, потому что нам перестает поступать та информация, которую, наверное, стоило бы смотреть. А еще есть контроль через социальные рейтинги. Уже сегодня мы приходим в банк, и нам дают деньги исходя из нашей кредитной истории, а завтра нам будут давать деньги исходя из нашей социальной истории. Ступенька за ступенькой мы придем к ситуации, когда для того, чтобы ребенок попал в детский сад, нужно будет дополнительно проверить социальную историю его родителей. Если твоя семья недостаточно nice, то, наверное, в этом районе тебе не устроиться.
А следующая история – когда тебе нужно будет иметь достаточное количество бонусов, образующих твой кредит в той или иной экосистеме, иначе ты не сможешь пользоваться ее ресурсами. А экосистема уже гигантская, и у этой многоножки будет все больше ног во всех сферах нашей жизни – медицине, обучении, финансах, развлечениях. С одной стороны, системы будут заниматься удержанием пользователей, для того чтобы деньги из кармашка в кармашек перекладывать, а с другой – они будут заниматься контролем пользователей, чтобы предоставлять им доступ к тем или иным бенефитам. Тут мы на основе своего опыта можем предположить, что тот, кто будет выстраивать эту постоянно расширяющуюся экосистему, будет принимать решения, по каким критериям допускать к ней пользователей. Как только у нас появляется возможность социально ранжировать людей, мы начинаем нуждаться в простой доброте и очень сильном чувстве ответственности тех, кто принимает решения.
Можно ли сказать, что, на ваш взгляд, в обозримом будущем люди останутся более-менее такими же, как сегодня, изменится только технологический ландшафт?
Наверное, фундаментальные проблемы останутся теми же самыми. Я сильно удивлюсь, если за 50 лет мы решим те вопросы, которые мы не можем решить тысячелетиями. Потому что мы конкурируем за ресурсы, за внимание, за славу, и технологии не делают нас более человечными, они просто дают нам другие инструменты для тех же самых мотиваций.