Путем дракона
Замедление экономики Китая – проявление естественных тенденций, связанных с переходом на новую модель углубленного технологического развития. Следствием движения по этому пути, ранее уже пройденному Японией и другими азиатскими «драконами», станет прогрессивный рост издержек и усложнение правил ведения бизнеса в Поднебесной.
Китай в центре мирового внимания. Повсюду чуть ли не панические настроения по поводу того, что рынок этой страны изменился, уже не работает как прежде, а то и окончательно рухнет вскоре – в связи с внутренними противоречиями, фискальным кризисом и множеством других негативных обстоятельств.
Главный провокатор страха – динамика китайского ВВП. В последние годы темпы роста Поднебесной не просто замедляются. Они стремительно падают. Если в прошлом десятилетии китайская экономика росла двузначными значениями, то в 2014-м – уже на 7,3%, а в 2015-м – всего на 6,9%. И это на фоне рекордного оттока капитала, который, по подсчетам вашингтонского Institute of International Finance, в прошлом году составил 676 млрд долларов, в декабре 2015-го и январе 2016 года – помесячно более 100 млрд долларов; эпического обвала фондовых рынков в середине лета, всего за один день уничтожившего капиталы инвесторов почти на 4 трлн долларов; рекордной девальвации юаня и падения валютных резервов – по оценке Нацбанка КНР, за прошлый год они сократились на 482 млрд долларов, а за январь – еще на 99,5 млрд долларов, до 3,23 трлн долларов. Падение внешней торговли по итогам года составило 9,8%, или 288 млн долларов, лишь за один январь, с начала года индекс Shanghai Composite просел на 23%. И далее по списку.
Снижение динамики экспорта из-за заметного подорожания китайских товаров в последние годы – следствие естественных тенденций развития ее экономики. Пекин провел пенсионную реформу, что привело к увеличению вклада социальных отчислений в цену конечного продукта. В стране полным ходом идет процесс урбанизации. Наконец, в отличие от прошлых лет, в КНР начали по-настоящему собирать налоги, дополнительно подняв себестоимость производимых здесь товаров
Из всего этого делается вывод, что Китай находится в кризисе и уже скоро его ждет пресловутая «жесткая посадка». И более того, именно ситуация в Китае может стать причиной тяжелейшего мирового экономического кризиса. Разумеется, полностью игнорировать торможение второй экономики мира было бы неразумно. Тем не менее от поспешных выводов стоит воздержаться, начав с того, что сама по себе динамика ВВП – не самый красноречивый показатель для оценки реального состояния страны и ее перспектив. В том же Азиатском регионе есть сразу несколько стран, чей ВВП в последние годы рос быстрее китайского. В том числе Монголия (c 17,1% в 2011-м с замедлением до «разумных» 7,8% в 2014-м) или Бирма (более 8%). Однако никто даже сегодня всерьез не смотрит на них как на ведущие азиатские державы или страны «приоритетного выбора» для вложения капитала. Напротив, несмотря на замедление темпов роста и массу «побочных эффектов», Китай по-прежнему воспринимается мировым сообществом в качестве одной из ведущих экономик мира. Как бы то ни было, важно разобраться, почему возникла эта тенденция и является ли нынешнее торможение проявлением какого-то циклического кризиса в Поднебесной или это просто «сбой в программе» ее развития.
потребитель заплатит
Оценка происходящего в Китае может существенно смягчиться, если взглянуть на другой важный индикатор – динамику реальных доходов населения. Вопреки торможению номинального ВВП, они последовательно растут на протяжении последних лет, и эта тенденция может сохраниться по крайней мере до 2020 года, если избежать панических настроений на рынке. Проще говоря, китайцы все же богатеют. Причем рост благосостояния домохозяйств сопровождается пропорциональным ростом частных сбережений. Проблема в том, что до сих пор их увеличение транслировалось в адекватное увеличение потребления, которое, на что не без оснований рассчитывают власти в Пекине, должно стать еще одной прочной опорой экономического роста.
Этот феномен частично объясняется стереотипами поведения китайцев, по характеру более склонных сберегать, а не тратить. Но в не меньшей степени связан и с моделью местной экономики после запуска рыночных реформ. Из-за известного перекоса в сторону инвестиций в основные фонды и экспорта Китаю до сих пор так и не удалось запустить полноценные рыночные механизмы, по-настоящему заставить работать потребительский рынок. В частности, сегодня это воспринимается как один из серьезных просчетов прежнего руководства страны по главе с Ху Цзиньтао и остается сильной негативной тенденцией, сдерживающей рост.
Также с естественными внутренними тенденциями развития КНР можно связать и снижение динамики экспорта, вызванное заметным подорожанием китайских товаров в последние годы. Пекин провел пенсионную реформу, что привело к увеличению вклада социальных отчислений в цену конечного продукта. В стране полным ходом идет процесс урбанизации. Если 20 лет назад в городах проживали не более 40% населения, то сегодня уже около 55%, а к 2060 году этот показатель приблизится к 90%, что напрямую влияет на структуру спроса в китайской экономике, которая также начала постепенно смещаться с промышленных в сторону потребительских товаров. Наконец, в отличие от прошлых лет, в КНР начали по-настоящему собирать налоги, дополнительно подняв себестоимость производимых здесь товаров.
Вопреки торможению номинального ВВП, реальные доходы населения Китая последовательно растут, и эта тенденция может сохраниться по крайней мере до 2020 года. Проще говоря, китайцы все же богатеют. Причем рост благосостояния домохозяйств сопровождается пропорциональным ростом частных сбережений. Проблема в том, что до сих пор их увеличение транслировалось в адекватное увеличение потребления, которое, на что не без оснований рассчитывают власти в Пекине, должно стать еще одной прочной опорой экономического роста
Удорожание производства, в свою очередь, приводит к тому, что сегодня Китай испытывает огромное давление со стороны ряда других более дешевых по издержкам и не менее качественных конкурентов, главным образом из Юго-Восточной Азии. Здесь же кроются и причины замедления динамики притока прямых иностранных инвестиций, за счет которых до сих пор и шло расширение основных фондов. Что, собственно, и дало сбой старой китайской модели. Этим же объясняются и буквально отчаянные попытки нынешнего китайского руководства во главе с Си Цзиньпином запустить рынок потребления, поскольку его доля в общей структуре ВВП Китая по-прежнему очень низка – намного ниже, чем в любой другой азиатской стране.
КРИЗИС ВНУТРИ
Хотя китайская экономика демонстрирует недюжинный запас прочности и устойчивости, существуют тенденции, развитие которых действительно способно привести КНР к настоящему кризису.
Быстрый рост отношения государственного долга к ВВП. Величина этого показателя – 42% – пока не является критической. Тем не менее доля госдолга, за счет которого все последнее время финансировалась задолженность регионов, увеличивается. Продолжение этого тренда может привести к каскадирующим неплатежам и серьезному росту социальных дисбалансов, которые и так велики. В Китае жесткое социальное расслоение – между развитым приморским югом, где проживают около 400 млн человек и сосредоточены передовые производства, и севером. Большая часть местного населения – 900 млн человек – не обладают высокими трудовыми навыками и, соответственно, доходами. По этой причине китайские власти делают все возможное, чтобы стимулировать перевод передовых производств из приморских районов вглубь страны. Главный инструмент этой политики – налоговые льготы, вплоть до полного освобождения от уплаты налогов для производителей высокотехнологичной или стратегически важной продукции.
Быстрое старение населения. Средний возраст китайцев растет,
причем эта тенденция усиливается. Одновременно замедляются темпы
прироста китайского населения в трудоспособном возрасте, что уже привело
к существенному сокращению трудовых ресурсов. С этим связано
прошлогоднее решение об отмене политики ограничения рождаемости по
принципу «Одна семья — один ребенок», действовавшему с 1970-х годов.
Также практически безошибочно можно предположить, что через 10-15 лет
КНР перейдет к стимулированию рождаемости, чтобы выдерживать конкуренцию
с такими странами, как Индия.
Именно со стремлением заставить потребителей больше тратить отдельные эксперты связывают фактическое бездействие китайских регуляторов во время надувания пузыря на фондовом рынке. Еще в начале прошлого года многие предсказывали его быстрый обвал – вопрос был только в том, когда это произойдет. К участию в торгах допустили инвесторов не просто без специального образования, но иногда без какого-либо образования вообще; лицензию брокера мог купить любой желающий и всего за 1 млн юаней (чуть больше 150 тыс. долларов). Однако пока китайцы несли на биржу собственные сбережения и банковские кредиты, власти закрывали глаза на очевидные риски. И вмешались лишь тогда, когда на фоне наметившейся коррекции биржевых индексов начали нарастать каскад неплатежей и паника, ставшая реальной угрозой стабильности всей финансовой системы страны. Только тогда власти сказали «стоп», по сути, остановив торги, после чего были вынуждены потратить сотни миллиардов долларов для стабилизации ситуации.
Фактическое бездействие китайских регуляторов во время надувания пузыря на фондовом рынке многие эксперты связывают со стремлением заставить потребителей больше тратить. Еще в начале прошлого года многие предсказывали его обвал – вопрос был только в том, когда это произойдет
От фабрик к лабораториям
Подобные действия китайских властей – это попытка врачевать болезнь понятными методами ручного управления. В этом смысле КНР пока не умеет играть по правилам рынка. Но это болезни роста, за которыми не следует упускать другого существенного обстоятельства. По сути, в прошлом году мы стали свидетелями начала реального перехода Поднебесной на новую модель развития. Она не секретна. Ее суть четко сформулировал председатель Госсовета Ли Кэцянь: Китай переходит от экстенсивного производства к модели на основе углубленного технологического развития. На практике это означает, что Поднебесная будет делать акцент на разработке и продаже новых продвинутых технологий.
В своей основе это движение по пути Японии (и других «азиатских драконов»), которая на протяжении своей послевоенной истории последовательно прошла все этапы. Начав с производства недорогих промышленных товаров, она превратилась в развитую технологическую державу, способную разрабатывать и производить высококлассную – правда, уже недешевую – продукцию.
Согласно исторической закономерности (которую, впрочем, нельзя принимать за экономический закон), период бурного роста всех азиатских стран продолжается около 15 лет. После этого начинаются быстрое торможение и кризис, для выхода из которого каждая из них находит собственный рецепт. Важной компонентой китайского «антикризисного плана» должно стать существенное усиление технологического сотрудничества с другими государствами. В том числе создание совместных лабораторий, участие в совместных разработках и их коммерциализации на разных мировых рынках. Конечно, движение по этой дороге «в тысячу ли» займет время. Важнее другое: Китай уже делает по ней свои первые шаги.
Без альтернативы
Все это позволяет иначе взглянуть на негативные тренды, которые, как оказывается на поверку, вовсе не являются предвестниками скорого экономического краха Китая. В частности, это справедливо в отношении пресловутого бегства капиталов, за которым стоит процесс релокации производств из КНР в другие страны, в том числе самими китайцами.
Особенно заметным этот тренд стал в последние два года. При этом в КНР уже успел сложиться новый класс посредников, готовых под ключ перенести вашу фабрику или завод к более дешевым соседям. Реальность объективна: производственной площадке Китая сегодня есть много очень серьезных азиатских альтернатив. Это прежде всего государства ЮВА – Вьетнам, Малайзия, Индонезия, Лаос, Бирма и Филиппины, но также Монголия и Индия. Тем не менее, хотя по отдельным компонентам ведения бизнеса (стоимости рабочей силы, некоторым налогам) эти страны зачастую обыгрывают Китай, по совокупности качеств – уровню и квалификации труда, организации производства, удобству логистики и другому – ни одна из них по-прежнему не может стать реальной заменой Поднебесной.
ПОКУПАЕМ-ПРОДАЕМ
Структура внешней торговли – показатель, способный многое сказать о направлении вектора развития китайской экономики. Принято считать, что Китай испытывает большую потребность в энергоресурсах и продуктах питания, что правда. Однако по динамике импорта в КНР лидирует вовсе не нефть или газ. Быстрее всего сегодня растут закупки предметов искусства и драгоценностей. О чем это говорит? В Китае возник средний класс, который насчитывает не менее 225–250 млн человек. У него другие потребности. Не случайно именно на него сегодня «заточены» самые успешные сектора китайской индустрии и сервиса. Повышенным спросом пользуется все, что связано со здоровьем и поддержанием определенного образа жизни: услуги фитнес-центров, косметика, лекарства, качественная экологически чистая пища. Рост рынка тюнинга автомобилей в прошлом году составил около 2000%. Хотя в относительной величине его объем невелик, но он показывает тенденцию. Эти рынки продолжат расти, поскольку продолжит расти и китайский средний класс.
Самый большой объем закупок Китая также приходится не на нефть, которая занимает лишь второе место. В лидерах импорта – электроника, на третьем месте – машины и машинотехническое оборудование, что полностью соответствует курсу КНР на углубленное технологическое развитие.
Меж тем такие страны, как Россия, сегодня пытаются встроиться именно в нефтяную экономику Китая. По сути, это правильно: потребность Поднебесной в энергоносителях по-прежнему очень велика. Тем не менее темпы роста спроса на них, скорее всего, будут падать. Причина в той же технологической революции: местные производства будут становиться менее энергоемкими. Напротив, потребность в новой электронике, современных машинах, медицинском оборудовании будет только увеличиваться. Именно в этой, технологической экономике Китая заложен самый большой потенциал. Стратегическая задача таких стран, как Россия, – не упустить для себя возможности, открывающиеся на китайском рынке в этой связи.
Более того, с некоторых пор Китай выступает не просто как площадка для производства, но как его фасилитатор. Это означает, что китайские компании, получая заказ на выпуск того или иного товара, все чаще передают подряд на его исполнение (полностью или на отдельные компоненты) в соседние страны. Сами при этом берут на себя роль интегратора, супервайзера, контролера качества и конечного экспортера. Это еще одна набирающая силу тенденция, свидетельствующая о качественном изменении производственной модели КНР, которая становится более сложной.
Аналогично не следует слишком драматизировать статистику, свидетельствующую о сокращении положительного сальдо прямых иностранных инвестиций. Причина не столько в некотором падении темпов притока ПИИ в Китай (в прошлом году они увеличились на 6,4%, до 126 млрд долларов), сколько в существенном увеличении объемов вывоза китайских капиталов. Сегодня это самым непосредственным образом связано с приоритетной концепцией Экономического пояса Шелкового пути – новой моделью «китаизации» инфраструктурных и торговых потоков.
Страхи по поводу предстоящей «жесткой посадки» КНР явно преувеличены. Хотя Китаю предстоит пройти сложный путь глубокой структурной перестройки при переходе на качественно новую модель развития. Это означает, что условия ведения бизнеса в Поднебесной будут усложняться, а цена ошибок многократно возрастет. Инвесторам придется еще более тщательно просчитывать все свои действия в этой стране – от оценки потенциала рынков до механизмов репатриации прибыли. Кто не научится этого делать, просто уйдет
Соответствующее решение было принято в 2008 году в момент, когда мир переживал глубокий экономический кризис. Прошлой весной на церемонии открытия экономического форума в Боао глава КНР Си Цзиньпин объявил, что к 2020 году объем китайских инвестиций за рубежом превысит 500 млрд долларов. Это реальные деньги, которые Китай, однако, готов давать только под реальные проекты, – при условии, что их экономический эффект тщательно просчитан, а сами они «завернуты» в привычную и понятную китайцам упаковку. Как показывает практика, многим странам только предстоит этому научиться. Для сравнения: если за последние четыре года объем привлеченных китайских инвестиций в маленькую Бирму составил около 20 млрд долларов, то в «развернувшуюся на Восток» огромную Россию в 2015 году – менее 1 млрд.
Да, Китай располагает почти 3,3 трлн долларов в резервах, что теоретически позволяет смягчить «посадку» экономики. При этом отношение резервов к банковским активам в КНР одно из самых низких в мире. К тому же долг китайских провинций центральному бюджету оценивается примерно в 3 трлн долларов, что сопоставимо с объемом резервов. Отношение общего долга Китая к внутреннему валовому продукту превышает 250%. В прошлом году юань был девальвирован по отношению к доллару на 8%, но этого явно недостаточно для стабилизации положения. Китайское руководство привыкло в течение десятилетий действовать в относительно комфортных условиях, наращивая долг и занимаясь крупными инфраструктурными проектами. Но сейчас главный вопрос – хватит ли ему мастерства в области «кризис-менеджмента», чтобы ребалансировать ситуацию и перевести страну на новую модель развития. Укрепление своих позиций на зарубежных рынках, занятие «плацдармов» в других странах – важнейшая часть этой политики. Не случайно Китай столь много внимания уделяет позитивному восприятию своей концепции «один пояс – один путь».
Подводя итоги сказанному, можно утверждать, что страхи по поводу предстоящей «жесткой посадки» все же преувеличены. Хотя Китаю предстоит пройти сложный путь глубокой структурной перестройки своей экономики при переходе на качественно новую модель развития. В числе прочего это означает, что условия ведения бизнеса в Поднебесной будут усложняться, а цена ошибок и плохо продуманных решений при выходе на местный рынок многократно возрастет.
В свою очередь, это потребует от инвесторов еще более тщательного просчитывания всех своих действий в этой стране – от оценки потенциала рынков до механизмов репатриации прибыли. Кто не научится этого делать, просто уйдет. Статистика здесь более чем красноречива. Так, средний срок жизни российского бизнеса в Китае – три-четыре года; основная причина разорения – высокие операционные расходы, связанные с недооценкой рыночных условий и незнанием национальных особенностей бизнеса. И виноват в этом не Китай, а сами бизнесмены.