Голод: личное послание
Когда речь заходит о голоде, дискуссия зачастую грешит излишним теоретизированием и абстрактностью. Время приблизить ее к реальности и искоренить эту глобальную проблему.
В мире не существует проблемы дефицита информации о голоде, но когда она задевает лично нас за живое? Когда мы начинаем понимать, что эта беда могла бы коснуться и нас? Или уже касается? Если голодает хотя бы один человек, голодаем мы все.
Нередко я слышу, как люди говорят «о голодных», и это меня раздражает. Будто «те, кто голодает», как-то от нас обособлены. Это не мы – это «те». Если так рассуждать: говорить «те, кто голодает», «те, кто живет на улице» и тому подобное – это так или иначе будет значить, что сталкиваться лицом к лицу с реальными проблемами наших братьев и сестер, где бы они ни жили, нам не обязательно.
Нет, я не утверждаю, что мы немилосердны или что нас не волнуют страдания умирающих от голода. Но для меня лично вопрос стоит так: когда же мы возьмемся за проблему настолько серьезно, чтобы полностью искоренить это ужасное явление на нашей планете? Когда мы начнем принимать меры, чтобы изменить те личные установки, системные, экономические и политические процессы, которые поддерживают голод в нашем мире?
Я не хочу сказать, что нам все равно и что мы как специалисты и как обычные люди не делаем всего для изменения ситуации в пределах наших сил. Необходимо предпринять существенно более масштабные усилия, чтобы добиться действительно значительных изменений глобальной системы, допускающей существование подобной несправедливости. Чтобы это произошло, мы обязаны действовать нестандартно и отступить от привычных подходов, которым мы были привержены в прошлом. Также мы должны стремиться противостоять тем силам, которые продолжают наживаться в то время, как многие гибнут от голода. Закрывать глаза на причины этого глобального явления больше нельзя.
Мне хочется рассказать о том, что я чувствовала, столкнувшись с проблемой голода лицом к лицу в собственной жизни. Здесь я не цитирую статистические данные и не привожу результаты каких-то научных исследований – лишь мои личные размышления о мировой катастрофе под названием «голод». Это огромная трагедия, что кому-то на этой планете приходится голодать даже один день, потому что мы как человеческая раса имеем все необходимые ресурсы, чтобы производить достаточно еды для всех. Однако мы позволили прибыли, системе производства продовольствия, жадности и апатии помешать нам.
Реваншистские настроения
Я афроамериканка и кое-что в жизни повидала. Работала в Вашингтоне лоббистом в сфере общественной политики, бывала в лагерях беженцев и была свидетелем того, что делают с выживающими. Я росла в Америке в бедности – и выбралась. Мне есть что рассказать о голоде. Хотя в целом мне достаточно повезло: я пережила трудности и выработала личные и профессиональные принципы, которые позволили мне присоединиться ко многим другим желающим сделать наш мир лучше. Желающим избавить его от голода и голодных смертей.
Набравшись сил, смелости и решимости, мы найдем способ накормить планету. Навыки и способности для этого есть. Но есть ли воля? Нам нужно разобрать на части все системы, от которых за счет остальных выигрывает большой бизнес
Для тех из нас, кто спасся от сокрушающей бедности и никогда не забывал о былых тяготах, тот факт, что мы выжили и можем поведать свою историю, в некотором роде чудо. Детали этих тягот почти не важны. Но чтобы понять, как я пришла к своим убеждениям, нужно иметь представление о том, где я росла.
Я родилась в конце Второй мировой в семье афроамериканцев. У меня было трое младших братьев, но особых поблажек за свой пол я не получала. Сначала мы жили в комнате в пансионе, затем в страшном бедном районе, потом, не имея жилья, у себя в автомобиле, а после – в съемном доме, где сквозь стены проникал солнечный свет. Затем родителям как-то удалось построить собственный дом. Как у них это получилось, ума не приложу. В этом доме я жила до 18 лет. В той сельской, пронизанной бедностью местности я не раз видела, как люди просили еду, пытаясь прокормить свои семьи. Жили в неопределенности, если не сказать хуже. Эти детские впечатления помогли мне сформировать понимание картины, которую вижу, когда передо мною голодающие, вне зависимости от того, где мы встречаем друг друга.
Начав работать лоббистом на Капитолийском холме (тот период до сих пор меня изумляет), я не могла поверить, что первым законопроектом, над которым мне доведется работать, будет законопроект о реформе социального обеспечения. И я была до крайности возмущена, поскольку в канцелярии конгрессмена им занимался не человек, способный выразить истинное понимание людских проблем, сводя концы с концами и пытаясь обеспечить себя нормальной едой, жильем, медицинским обслуживанием и так далее, а совсем молодой сотрудник, не имевший о бедности никакого понятия. Абсолютно никакого, как виделось. На проект он смотрел с точки зрения статистики. С точки зрения того, сколько он будет стоить налогоплательщикам.
Накормить всех
Моя работа на Капитолийском холме продолжалась семь лет. За этот период я, являясь членом совета директоров Лютеранской службы для иммигрантов и беженцев, посетила несколько лагерей беженцев. Я понимала, что вижу лагерь и его обитателей сугубо глазами гостя. Но те визиты укрепили меня во мнении, что мы, жители этой планеты, обязаны устроить так, чтобы все ели каждый день. У нас есть необходимые ресурсы, чтобы сделать это реальностью. Во всем мире. Тем не менее на глобальном уровне мы эту проблему не решаем.
В Гонконге, в Уайтхедском лагере, я видела кишащие жуками бочки риса и небезопасную питьевую воду. Тысячи людей, так называемые люди в лодках, теснились на «семейных» (2,5×3 метра) соломенных матрасах, уложенных по три-четыре друг на друга. Не помню точного количества людей. Но они исчислялись тысячами.
Я посещала лагеря беженцев в Гонконге, Малави, Эфиопии, Кении, Германии и на Филиппинах. Везде к людям относились как к расходному материалу и в лучшем случае давали им крохи. В жизнь этих людей вмешались политические волнения, и, по счастью, они спаслись – будто совершили какое-то преступление! Единственным же их «преступлением» было желание выжить. Но войны и беспорядки на родной земле сделали выживание крайне сложным. Ни в одном из лагерей, которые я посетила, не оказалось нормальной еды. Жизнь людей постоянно висела на волоске.
Особенно мне запомнилось, как мы ехали на транспорте ООН, а спереди и сзади шел транспорт с пулеметами: чтобы на нас не напали люди, негодовавшие из-за того, что еда и вода, эти жизненно важные ресурсы, доставались в их стране беженцам. Лагерь, куда мы ехали, назывался «Джиджига» и находился в эфиопской пустыне. Тысячи сомалийцев спасались там от преследования.
Когда наша колонна прибыла наконец в «Джиджигу», нас радостно встретили сотни детей. Цветных в нашей группе больше не было, и маленькие сомалийские дети окружили меня. Но когда через толпу стала проходить пожилая сомалийка, они вдруг разом замолкли. Она смотрела сурово. Была серьезной и не говорила ни слова. И вот неожиданно она резко выставила прямо перед моим лицом деревянную миску. Занесла над ней правую руку, и из ее пальцев по одному стали падать зерна фасоли. Звук этих падающих зерен звенел у меня в ушах. Я еще не знала, чего от меня ждут, и испугалась. К тому же наш приезд вызвал большие волнения. Не забывайте, мы несколько часов ехали по пустыне в колонне с пулеметами. И оказаться во враждебном кругу было, мягко говоря, для меня испытанием.
Никто не утверждает, что обществу все равно и что мы как специалисты и как обычные люди не делаем всего для изменения ситуации с голодом в пределах наших сил. Необходимо предпринять существенно более масштабные усилия, чтобы добиться действительно значительных изменений глобальной системы, допускающей существование подобной несправедливости. Чтобы это произошло, мы обязаны действовать нестандартно и отступить от привычных подходов, которым мы были привержены в прошлом
Когда мне удалось собраться и сосредоточиться на происходящем, я поняла, что сомалийка невербально мне сообщала: «Мы голодаем, еды очень мало, воды нет, а условия жизни, по самым оптимистичным оценкам, прискорбные и нестабильные. Мы умираем. Что ты будешь делать с этим?»
Ту напряженную встречу я запомнила навсегда. И пообещала себе, что где бы и когда бы мне ни представился подходящий случай рассказать об этом опыте, а также обо всем многообразии опыта людей, живущих с нами на этой планете и нуждающихся в еде, безопасной питьевой воде и других вещах, необходимых для жизни и выживания, я буду этим случаем пользоваться. Я никогда не отделю себя от них и не назову их «те, кто голодает».
Надеюсь, что, набравшись сил, смелости и решимости, мы найдем способ накормить планету. Навыки и способности у нас для этого есть, я в это верю. Но есть ли воля? Нам нужно разобрать на части все системы, дающие большому бизнесу наживаться на всех. Мне не верится, что мы построили огромные экономические и политические механизмы, от которых выигрывает меньшинство, в то время как многие в мире каждый день голодают. Нам нужно привести в действие план или замысел, который позволит нам накормить всех людей, вне зависимости от их экономического статуса, местоположения на планете Земля, вне зависимости от их социального положения. Пора положить конец голоду. Мы на это способны.
Сара Пейн-Нейлор – партнер The Naylor Group, коуч по лидерским навыкам (обучает высокопоставленных служащих правительства США), бывший младший директор Лютеранской службы по связям с властями (работала над проектами законов, связанных со здравоохранением, социальным обслуживанием и борьбой с голодом), экс-член совета директоров Лютеранской службы для иммигрантов и беженцев, экс-член Совета по мировым социальным услугам и экс-участница кампании «Глобальные приоритеты» (Global Priorities).