Домашнее задание для БРИКС
Исчерпав возможности развития в рамках старых экономических моделей, мир мучительно ищет новые пути для движения вперед. О том, как будет выглядеть экономика будущего и что должны сделать страны БРИКС, чтобы не оказаться на задворках рождающегося на наших глазах нового мира, BRICS Business Magazine обсудил с одним из известнейших российских экономистов, ректором и председателем ученого совета Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте России (РАНХиГС) Владимиром Мау.
После кризиса 2008 года мир озабочен поиском новых моделей развития взамен исчерпавших себя старых. Футуристы, такие как Джереми Рифкин, говорят о необходимости перехода к новой экономической парадигме, основанной на принципе долгосрочной устойчивости в контексте третьей промышленной революции. Одновременно ищут новые подходы к измерению социально-экономического прогресса как такового вместо традиционного ВВП, явно не описывающего новых реалий. Что вы об этом думаете?
Новые тренды, сложившиеся в последнее время в экономике многих стран – как развитых, так и развивающихся, – действительно указывают на то, что старые модели роста перестают работать или приносить прежний эффект. Попытки найти им замену, в каждой стране по-своему, тоже не прекращаются. При этом они связаны не только с третьей промышленной революцией и появлением новых технологий, но и с развитием и укреплением рыночных институтов, инвестициями в человеческий капитал.
Дискуссия же о том, что подразумевать под социально-экономическим прогрессом, как измерять национальное богатство и благополучие, еще далека от завершения. Футурологи, в том числе упомянутый Джереми Рифкин, как правило, являются теоретиками различных гипотетических посткапиталистических экономических систем. Они предсказывают, например, переход к социализму, технократии, «зеленой» экономике и так далее. Что касается экономистов, то их позиция, как мне представляется, несколько проще.
В чем она состоит?
Во-первых, у экономистов есть общее понимание, что будущее за «зеленой» экономикой и энергоэффективными технологиями. Оно начало формироваться с 1972 года после публикации нашумевшего доклада Денниса Медоуза «Пределы роста». В 2004-м вышла обновленная версия под названием «Пределы роста: 30 лет спустя». Тогда экономисты пришли к выводу, что материальное производство и загрязнение окружающей среды находятся в пределах, описанных в докладе.
Поэтому идеология устойчивого развития, а также тесно связанные с ней вопросы «зеленой» экономики, качества жизни, человеческого капитала, о переходе к которой несколько десятилетий назад писали футурологи (чтобы предотвратить или отсрочить сценарий, описанный Медоузом), сегодня не вызывает много вопросов, хотя дискуссии, конечно, продолжаются.
Акцент делается на экологии и повышении качества жизни, поддержании жизнеспособности экосистем и создании среды для раскрытия человеческого потенциала, а не на росте производства товаров и услуг, обеспечении высоких стандартов потребления.
Группа БРИКС еще должна сформировать общую экономическую повестку. В силу географических, природных, экономических причин у стран есть большие перспективы развития торговли и сотрудничества. Например, в добывающих отраслях, сельском хозяйстве, энергетике, экологии, развитии человеческого капитала. Есть и большой потенциал реализации инфраструктурных проектов с целью расширения взаимных связей и продвижения экспорта в третьи страны
Во-вторых, у экономистов есть понимание, что традиционные макроэкономические индикаторы вроде ВВП не всегда отвечают современным вызовам, поскольку не отражают цену, которую платит человечество за экономический рост. Показатель ВВП, учитывающий производство и продажу товаров и услуг, оставляет без внимания множество других важных факторов, таких как истощение природных ресурсов и ухудшение экологии, распределение богатства, общественные блага, внешние эффекты, нерыночный и добровольческий сектор, общий доступ к знаниям, улучшение качества товаров и услуг. Стремление к максимизации ВВП подчас игнорирует вопросы качества жизни, замалчивает накапливающиеся дисбалансы, связанные с ростом экономики, изменяя предназначение экономической науки.
В-третьих, есть понимание о механизмах, с помощью которых должен осуществиться переход к модели устойчивого развития. Это построение национальных инновационных систем, активное развитие сферы науки технологий, вложения в человеческий капитал.
Основной акцент в научно-технологическом развитии должен делаться на активном внедрении «зеленых» и энергоэффективных технологий, новых композитных материалов, позволяющих кратно снижать энергозатраты.
Другой важнейший источник развития в современной информационной экономике – это поддержка сетевых форм общественного сотрудничества, электронной демократии. В том числе с целью создания общественных благ. Прежде всего, речь идет об активном внедрении технологий дистанционного сотрудничества (краудсорсинга), реализации Wiki-проектов. Их цель – вовлечение знаний и потенциала общества в процесс выработки, принятия и мониторинга решений в сфере социально-экономического и территориального развития.
Готова ли к подобному переходу Россия, для которой проблема поиска новой модели роста экстремально актуальна?
Переход к модели устойчивого развития, к активному применению «зеленых» технологий является ключевым императивом долгосрочного социально-экономического развития для всех стран, стремящихся двигаться вперед. Мы не исключение. Россия в будущем должна занять одно из ведущих мест в мире в области развития «зеленой» экономики. Это должно стать основным содержанием долгосрочной проактивной, упреждающей государственной стратегии. Идеология устойчивого развития должна быть встроена в задачу по стимулированию роста ВВП, а в среднесрочной перспективе – заменить ее.
Как это должно повлиять на экономическую политику?
Она должна стать «человекоориентированной». Это заставляет активнее внедрять инструменты саморегулирования, развивать демократические институты снизу. Сегодня люди все активнее готовы добровольно участвовать в создании собственной «среды обитания», в разработке и реализации территориальных стратегий развития. Местные сообщества выступают как соавторы проводимой политики. А для них важно качество собственных окружающих условий. В том числе почвы, воздуха и воды. Имеют значение даже такие вопросы, как переработка отходов.
В целом же стратегические направления российской экономической политики должны быть связаны с решением проблем, которые ограничивают возможности для устойчивого долгосрочного экономического роста. К их числу относятся институциональные преобразования, улучшение делового климата, формирование массового среднего класса, социальная консолидация. Не менее важно поддерживать внутренний спрос, обеспечить баланс между социальными обязательствами власти и ее возможностями мобилизовать финансовые ресурсы – на федеральном и региональном уровне.
Может ли и должна ли эта стратегия быть сопряжена с аналогичными стратегиями других стран БРИКС?
Говоря о БРИКС, надо иметь в виду, что как с политической, так и с экономической точки зрения это разные государства. Тем не менее ряд проблем, связанных с улучшением факторов инвестиционного климата, с развитием человеческого капитала, характерны для всех стран-участниц этой группы. Потенциал сотрудничества в решении этих и некоторых других экономических вопросов между странами БРИКС пока раскрыт не полностью. Так что здесь есть широкие возможности – как в государственном секторе, так и в частном.
Какие направления подобного сотрудничества для России кажутся вам наиболее обещающими?
Есть несколько направлений, работа по которым является для России системно важной.
Во-первых, на рынках стран БРИКС не полностью покрыт спрос на российские природные ископаемые, в том числе на сжиженный природный газ, минеральные удобрения, уголь. Есть также возможности поставок энергетического оборудования и авиатехники. В свою очередь, российские рынки, особенно в период внутриэкономического кризиса, нуждаются в сельскохозяйственных товарах из Индии и Бразилии (в первую очередь в мясной продукции), в индийской фармацевтике.
Во-вторых, экономическая интеграция должна сопровождаться не только отменой сторонами формальных ограничений, таких как торговые пошлины или нетарифные барьеры, но и качественной работой, направленной на формирование цепочек добавленной стоимости. К примеру, правительства стран БРИКС могут содействовать развитию бизнесом совместных производств, проведению НИОКР, а также подготовке кадров через создание специализированных двусторонних рабочих групп с привлечением заинтересованных сторон.
В-третьих, очень важно работать над расширением взаимоотношений между нашими странами на уровне частного бизнеса и частных контактов.
Кто должен продвигать эти отношения?
Работа в этом направлении должна быть активизирована со стороны торговых представительств, которые могут выступать в качестве консультантов и посредников между частными компаниями.
Также важно развивать системы экспортного страхования и государственно-частных партнерств, сопровождая это либерализацией режимов доступа на национальные рынки сторон.
Схожие цели можно обозначить и для других интеграционных объединений, в которых участвует Россия. С экономической точки зрения задача правительств стран таких групп – формирование условий для сотрудничества экономических агентов, снижение барьеров для интеграции бизнеса на двусторонней и многосторонней основе, а также создание приемлемых и разделяемых всеми их членами правил.
Глобализация вспять
Очевидная активизация региональной торгово-экономической интеграции на фоне очевидного кризиса ВТО означает, что процесс глобализации последних десятилетий также исчерпан? В этой связи как вы интерпретируете появление новых мегаобъединений типа Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (ТТИП) и Транстихоокеанского партнерства (ТТП), продвигаемых США?
Динамика мировой экономики и международной торговли после кризиса 2008 года действительно сильно упала. Если в предыдущие 20 лет глобальная торговля росла в среднем быстрее 7% в год, то теперь это всего около 3–4%. За этим стоит много причин. Среди них – завершение этапа переноса производств в развивающиеся страны и даже определенный разворот в связи с очередной промышленной революцией. Это изменение соотношения развитых и развивающихся стран в мире и связанный с этим сдвиг экономического баланса на Восток.
Что касается ТТП и ТТИП, то это попытки США зафиксировать в соглашениях с динамичными партнерами в Азиатско-Тихоокеанском регионе и с основным развитым партнером – Евросоюзом – правила торговли с учетом происходящих в мире изменений. Это попытка сформировать на будущее благоприятные условия для расширения торговли для американских компаний, обеспечить защиту инвестиций.
Естественно, что в условиях слабого прогресса в переговорах в ВТО есть вероятность, что именно в этих партнерствах будут формироваться будущие правила торговли, которые со временем станут нормой для всех.
Что вы скажете о распространенном мнении, что эти проекты нацелены на сдерживание Китая в Азиатском регионе и даже мировом пространстве? Насколько адекватным ответом в этой связи могут стать инициативы вроде Экономического пояса Шелкового пути?
Возможно, формирование подобных альянсов содержит в себе в том числе и цели сдерживания Китая. Но основные причины все же экономические: зафиксировать преференции для корпораций США в странах, входящих в эти партнерства, предложить КНР присоединиться к уже сформированному набору правил.
Проект Экономического пояса Шелкового пути лежит немного в другой плоскости. В его основе создание условий – финансовых, инфраструктурных, гуманитарных – для продвижения китайских товаров одновременно с укреплением позиций КНР на Евразийском континенте. Этот процесс будет сопровождаться в том числе и продвижением соглашений о свободной торговле. В частности, в мае Россия и Китай договорились о сопряжении Евразийского экономического союза и проекта Экономического пояса Шелкового пути. Но говорить о выходе на свободную торговлю с КНР пока рано.
Может ли подобное сотрудничество распространиться на все пространство БРИКС? Способно ли оно привести к действительно глубокой экономической интеграции стран, входящих в эту группу, на основе какой-то совместной повестки?
Группа БРИКС еще должна сформировать общую экономическую повестку. Понятно, что в силу географических, природных, экономических причин у стран есть большие перспективы развития торговли и сотрудничества. Например, в добывающих отраслях, сельском хозяйстве, энергетике, экологии, развитии человеческого капитала. Есть большой потенциал и реализации инфраструктурных проектов с целью расширения взаимных связей и продвижения экспорта в третьи страны. Новый банк развития БРИКС – один из инструментов, который предполагается для этого использовать.
Задача создания общего торгового пространства – долгосрочная. Для того чтобы ее решать, нужно понять, как будут работать уже существующие интеграционные инициативы с участием стран БРИКС. Если хотите, это своего рода домашнее задание для БРИКС, которое ему предстоит сделать. Думаю и надеюсь, что уже в ближайшее время – в перспективе нескольких лет – мы увидим здесь заметные подвижки.