Цифровой разрыв
Поможет ли технологический прогресс решить главную социально-экономическую проблему мира – проблему вопиюще неравномерного распределения богатства – или же, напротив, исполнит мрачное пророчество Маркса, обещавшего, что богатые будут становиться богаче, а бедные – беднее? В конце 1990-х ситуацию, когда не у всех социальных групп и регионов есть доступ к современным технологиям, охарактеризовали термином «цифровой разрыв».
Африка – наименее развитый континент, где находятся 10 беднейших стран мира, 10 последних стран по прогнозируемой продолжительности жизни и девять из 10 стран, отстающих по уровню грамотности. Развитию мешают проблемы с инфраструктурой – транспортом, коммуникациями и энергоснабжением, а климат и ландшафт их только усугубляют. Звучат мнения, что пока не будет серьезного прогресса в этих базовых областях, Африке и думать нечего о цифровых технологиях. «Мы рассуждаем о цифровом разрыве... Хотим, чтобы у всех были компьютеры. Но у половины людей в мире нет электричества. Более миллиарда не имеет доступа к чистой питьевой воде. Забудьте о цифровом разрыве. Им нужны еда, вода, одежда, кров над головой, возможность получить образование», – отмечал Тед Тернер, основатель CNN на заре 2000-х.
Подобный скептицизм, по сути, исключает один важный момент, который касается цифровых технологий: они могут помочь в решении проблем с едой, энергоснабжением и образованием. Противопоставление излишне. Двигаясь поступательно, шаг за шагом, африканским странам цифровые экономики вряд ли догнать – скорее всего, отставание будет только увеличиваться. Африке нужен едва ли не беспрецедентный скачок в развитии, и единственным реалистичным вариантом кажется умное внедрение технологий.
Ряд африканских стран достигли значительных высот в цифровой экономике. Наглядный пример – сервис M-Pesa в Кении, где самое высокое в мире соотношение объема мобильных платежей к ВВП.
Мобильная связь становится самой инклюзивной частью инфраструктуры. Возьмем пример Чада: если ранжировать страны континента по ВВП на душу населения, он будет где-то в середине. Доступ к улучшенным источникам воды есть у 50,8% его населения, к электричеству – лишь у 4%, уровень грамотности – 35,4%. При этом число абонентов сотовой связи достигает 52 на 100 жителей. В результате доля мобильной экономики в ВВП африканских стран, расположенных к югу от Сахары, значительно выше среднемирового уровня: 7,7% против 4,6%.
На континенте есть свои цифровые гиганты, в том числе южноафриканский Naspers. Рыночная капитализация этой компании составляет 70 млрд долларов.
И все же в цифровую эпоху у Африки есть серьезные поводы для беспокойства. Ресурсы для создания необходимой инфраструктуры в целом отсутствуют. Большинство стран слишком малы как рынки, чтобы там появлялись игроки глобального масштаба. Высока и не закрыта потребность в кадрах, компетентных по мировым меркам в области цифровых технологий. В индексе сетевой готовности (Network Readiness Index) представителям континента не удалось подняться выше 49-й позиции. Ее занимает Маврикий – небольшая, эффективная экономика, построенная вокруг сферы услуг. За ним на 65-й строчке ЮАР. Еще один проблемный участок – развертывание мощных систем обработки данных, без которых немыслима эра больших данных. Они, во-первых, требуют финансовых ресурсов, во-вторых, Африку ограничивает климат. Центры обработки данных (ЦОДы) генерируют много тепла, и поэтому эффективнее всего в холодных регионах. Кроме того, африканские страны испытывают дефицит электроэнергии, а ЦОДы очень энергоемки. Пока на континенте находятся лишь два из 500 самых производительных суперкомпьютеров мира, и оба – в Южной Африке.
Иными словами, даже если страны Африки близки к ликвидации так называемого цифрового разрыва первого уровня – отставания от развитых экономик по доле населения с доступом к интернету, они все равно находятся позади с точки зрения подготовки кадров и способов использования технологий (разрыв второго уровня). Следствие – глубина проникновения цифровых технологий в повседневную жизнь (разрыв третьего уровня). К сожалению, не хватает данных для ответа на главный вопрос: уменьшаются два последних разрыва или увеличиваются. Тем не менее исследователи сходятся во мнении, что второй по важности фактор, влияющий на цифровое развитие, – это политика государства (первый – уровень богатства населения).
Национальные цифровые стратегии есть у примерно половины африканских государств, совсем у немногих есть стратегия развития цифровой экономики. В имеющихся стратегиях слишком много внимания уделяется развертыванию базовой инфраструктуры, ликвидации разрыва первого уровня. Это объяснимо: в решении инфраструктурных вопросов власти участвуют непосредственно. Однако не учитывается главный аспект цифровой трансформации: технологическая база как таковая не столь важна – важны те результаты, которые обеспечит умное использование новых технологий. Повторюсь, следование примеру развитых экономик, скорее всего, приведет к увеличению технологического разрыва, а не к устранению.
Чтобы придать дополнительный импульс развитию, Африке нужно с умом пользоваться тем небольшим арсеналом, который она сформировала в цифровой сфере. Этот арсенал включает мобильную экономику, цифровые финансы и панафриканское сотрудничество. Доля мобильной экономики в ВВП стран континента, расположенных южнее Сахары, уже почти вдвое выше среднемирового уровня. Появились уникальные экосистемы, где очень дешевые и эффективные технологии позволяют достичь замечательных результатов. Неотъемлемая часть этих экосистем – цифровые деньги. Благодаря кенийской M-Pesa банкиры во всем мире увидели потенциал мобильных платежей. И наконец, несмотря на то что по отдельности рынки стран относительно небольшие (шанс попасть в глобальный топ-20 по ВВП есть лишь у Нигерии), вместе они охватывают более 1,2 млрд потребителей.
Как происходит координация усилий в цифровой плоскости? Конвенция Африканского союза о данных – уникальный пример гармонизации национальных правовых норм в этой области. Однако ее содержание, как ни странно, может помешать строительству национальных цифровых экономик: для цифровых компаний, начинающих обычно с весьма скромным бюджетом, расходы на выполнение ее требований довольно высоки. Как я уже говорил, природные условия ограничивают континент в развертывании мощностей по обработке данных. Поэтому законы в этой сфере должны составляться аккуратно, чтобы вместе с рисками не перекрыть возможности.
К сожалению, в стратегиях африканских стран мало внимания уделяется международному сотрудничеству. Типичная стратегия постулирует, что государство должно стать «региональным цифровым центром», не уточняя, что это значит, и готовы ли разделить это стремление соседи по региону.
Иногда кажется, что в большинстве африканских стран на национальном уровне повестка цифровой трансформации экономики еще не осмыслена. Стратегии цифрового развития напоминают схемы «ускоренной индустриализации» 1960-х (идею продвигали такие экономисты, как, например, Франсуа Перру). Африка была частью этого процесса. В 1963 году ганский президент Кваме Нкрума заявлял: «Нам нужны механизированное оборудование, заводы по выплавке стали и чугуна, фабрики. Надо проложить коммуникации между государствами континента, поразить мир нашей гидроэнергетикой...» Почти 60 лет спустя мы знаем, что на пути этих смелых планов было много преград, и проект в целом далек от выполнения.
Африке необходимо учитывать этот опыт для экономического прорыва. Безусловно, странам континента нужно найти свою нишу в глобальной цифровой экономике, что ускорит инклюзивное социально-экономическое развитие, поспособствует созданию человеческого капитала, индустриализации и повышению производительности сельского хозяйства до мирового уровня.
Возможен ли такой прорыв в принципе? Посмотрите на график, где сравниваются подушевой ВВП Китая и четыре ключевые экономики Африки (в долларах 2010 года). В середине 1970-х, когда Дэн Сяопин сделал первые шаги в направлении модернизации, КНР была в десять раз беднее многих африканских стран. Каких-то два десятка лет назад ее подушевой ВВП был ниже, чем в Республике Конго.
Однако КНР удалось не просто войти в клуб стран со средним уровнем доходов населения, а стать технологическим гигантом мирового масштаба. Светлое цифровое будущее Африке не гарантировано, но ее формальные и неформальные лидеры могут открыть в него дверь для своих стран и народов.
Подобный скептицизм, по сути, исключает один важный момент, который касается цифровых технологий: они могут помочь в решении проблем с едой, энергоснабжением и образованием. Противопоставление излишне. Двигаясь поступательно, шаг за шагом, африканским странам цифровые экономики вряд ли догнать – скорее всего, отставание будет только увеличиваться. Африке нужен едва ли не беспрецедентный скачок в развитии, и единственным реалистичным вариантом кажется умное внедрение технологий.
Ряд африканских стран достигли значительных высот в цифровой экономике. Наглядный пример – сервис M-Pesa в Кении, где самое высокое в мире соотношение объема мобильных платежей к ВВП.
Мобильная связь становится самой инклюзивной частью инфраструктуры. Возьмем пример Чада: если ранжировать страны континента по ВВП на душу населения, он будет где-то в середине. Доступ к улучшенным источникам воды есть у 50,8% его населения, к электричеству – лишь у 4%, уровень грамотности – 35,4%. При этом число абонентов сотовой связи достигает 52 на 100 жителей. В результате доля мобильной экономики в ВВП африканских стран, расположенных к югу от Сахары, значительно выше среднемирового уровня: 7,7% против 4,6%.
На континенте есть свои цифровые гиганты, в том числе южноафриканский Naspers. Рыночная капитализация этой компании составляет 70 млрд долларов.
И все же в цифровую эпоху у Африки есть серьезные поводы для беспокойства. Ресурсы для создания необходимой инфраструктуры в целом отсутствуют. Большинство стран слишком малы как рынки, чтобы там появлялись игроки глобального масштаба. Высока и не закрыта потребность в кадрах, компетентных по мировым меркам в области цифровых технологий. В индексе сетевой готовности (Network Readiness Index) представителям континента не удалось подняться выше 49-й позиции. Ее занимает Маврикий – небольшая, эффективная экономика, построенная вокруг сферы услуг. За ним на 65-й строчке ЮАР. Еще один проблемный участок – развертывание мощных систем обработки данных, без которых немыслима эра больших данных. Они, во-первых, требуют финансовых ресурсов, во-вторых, Африку ограничивает климат. Центры обработки данных (ЦОДы) генерируют много тепла, и поэтому эффективнее всего в холодных регионах. Кроме того, африканские страны испытывают дефицит электроэнергии, а ЦОДы очень энергоемки. Пока на континенте находятся лишь два из 500 самых производительных суперкомпьютеров мира, и оба – в Южной Африке.
Иными словами, даже если страны Африки близки к ликвидации так называемого цифрового разрыва первого уровня – отставания от развитых экономик по доле населения с доступом к интернету, они все равно находятся позади с точки зрения подготовки кадров и способов использования технологий (разрыв второго уровня). Следствие – глубина проникновения цифровых технологий в повседневную жизнь (разрыв третьего уровня). К сожалению, не хватает данных для ответа на главный вопрос: уменьшаются два последних разрыва или увеличиваются. Тем не менее исследователи сходятся во мнении, что второй по важности фактор, влияющий на цифровое развитие, – это политика государства (первый – уровень богатства населения).
Национальные цифровые стратегии есть у примерно половины африканских государств, совсем у немногих есть стратегия развития цифровой экономики. В имеющихся стратегиях слишком много внимания уделяется развертыванию базовой инфраструктуры, ликвидации разрыва первого уровня. Это объяснимо: в решении инфраструктурных вопросов власти участвуют непосредственно. Однако не учитывается главный аспект цифровой трансформации: технологическая база как таковая не столь важна – важны те результаты, которые обеспечит умное использование новых технологий. Повторюсь, следование примеру развитых экономик, скорее всего, приведет к увеличению технологического разрыва, а не к устранению.
Чтобы придать дополнительный импульс развитию, Африке нужно с умом пользоваться тем небольшим арсеналом, который она сформировала в цифровой сфере. Этот арсенал включает мобильную экономику, цифровые финансы и панафриканское сотрудничество. Доля мобильной экономики в ВВП стран континента, расположенных южнее Сахары, уже почти вдвое выше среднемирового уровня. Появились уникальные экосистемы, где очень дешевые и эффективные технологии позволяют достичь замечательных результатов. Неотъемлемая часть этих экосистем – цифровые деньги. Благодаря кенийской M-Pesa банкиры во всем мире увидели потенциал мобильных платежей. И наконец, несмотря на то что по отдельности рынки стран относительно небольшие (шанс попасть в глобальный топ-20 по ВВП есть лишь у Нигерии), вместе они охватывают более 1,2 млрд потребителей.
Как происходит координация усилий в цифровой плоскости? Конвенция Африканского союза о данных – уникальный пример гармонизации национальных правовых норм в этой области. Однако ее содержание, как ни странно, может помешать строительству национальных цифровых экономик: для цифровых компаний, начинающих обычно с весьма скромным бюджетом, расходы на выполнение ее требований довольно высоки. Как я уже говорил, природные условия ограничивают континент в развертывании мощностей по обработке данных. Поэтому законы в этой сфере должны составляться аккуратно, чтобы вместе с рисками не перекрыть возможности.
К сожалению, в стратегиях африканских стран мало внимания уделяется международному сотрудничеству. Типичная стратегия постулирует, что государство должно стать «региональным цифровым центром», не уточняя, что это значит, и готовы ли разделить это стремление соседи по региону.
Иногда кажется, что в большинстве африканских стран на национальном уровне повестка цифровой трансформации экономики еще не осмыслена. Стратегии цифрового развития напоминают схемы «ускоренной индустриализации» 1960-х (идею продвигали такие экономисты, как, например, Франсуа Перру). Африка была частью этого процесса. В 1963 году ганский президент Кваме Нкрума заявлял: «Нам нужны механизированное оборудование, заводы по выплавке стали и чугуна, фабрики. Надо проложить коммуникации между государствами континента, поразить мир нашей гидроэнергетикой...» Почти 60 лет спустя мы знаем, что на пути этих смелых планов было много преград, и проект в целом далек от выполнения.
Африке необходимо учитывать этот опыт для экономического прорыва. Безусловно, странам континента нужно найти свою нишу в глобальной цифровой экономике, что ускорит инклюзивное социально-экономическое развитие, поспособствует созданию человеческого капитала, индустриализации и повышению производительности сельского хозяйства до мирового уровня.
Возможен ли такой прорыв в принципе? Посмотрите на график, где сравниваются подушевой ВВП Китая и четыре ключевые экономики Африки (в долларах 2010 года). В середине 1970-х, когда Дэн Сяопин сделал первые шаги в направлении модернизации, КНР была в десять раз беднее многих африканских стран. Каких-то два десятка лет назад ее подушевой ВВП был ниже, чем в Республике Конго.
Однако КНР удалось не просто войти в клуб стран со средним уровнем доходов населения, а стать технологическим гигантом мирового масштаба. Светлое цифровое будущее Африке не гарантировано, но ее формальные и неформальные лидеры могут открыть в него дверь для своих стран и народов.